почти ослепила его, обнажила его душу. — О, любовь моя, — повторил он. — Что они сделали? Смотри, что они заставят меня сделать. О, смотри, что они заставляют меня делать!
— Брандин! — закричала Дианора в ужасе, ничего не понимая. Она снова отчаянно разрыдалась. Ей было понятно только то, что он сам превратился в боль открытой раны. Она потянулась к нему, но он ничего не видел, и уже отвернулся к востоку, к краю холма и долине под ним.
— Готово, — сказал целитель Ринальдо и убрал руки. Дэвин открыл глаза и посмотрел вниз. Рана закрылась; кровотечение прекратилось. От вида раны его слегка затошнило; и от неестественной быстроты исцеления, будто его чувства все еще ожидали найти там свежую рану.
— У тебя останется легкий шрам, чтобы женщины узнавали тебя в темноте, — сухо прибавил Ринальдо. Дукас коротко хохотнул.
Дэвин морщился и старательно избегал взгляда Алаис. Она была рядом, оборачивала его торс тканью, бинтуя рану. Вместо нее он посмотрел на Дукаса, его рану под глазом только что точно так же затянул Ринальдо. Аркин, также уцелевший в стычке внизу, бинтовал его. Дукас со своей спутанной, липкой от крови бородой был похож на страшное чудовище из детских ночных кошмаров.
— Не слишком туго? — мягко спросила Алаис.
Дэвин на пробу вздохнул и покачал головой. Рана саднила, но с ним все было в порядке.
— Ты спасла мне жизнь, — шепотом сказал он ей. Теперь она была у него за спиной, связывая концы бинтов. Ее руки на секунду замерли, потом снова задвигались.
— Ничего подобного, — ответила она приглушенным голосом. — Он уже упал. Он не мог тебя достать. Я всего лишь убила человека. — Катриана, которая стояла рядом, взглянула на них. — Я… я жалею об этом, — сказала Алаис. И расплакалась.
Дэвин глотнул и попытался повернуться к ней, утешить ее, но Катриана его опередила, она уже обнимала Алаис. Он смотрел на них и с горечью спрашивал себя, как можно ее утешить на этом голом кряже, в разгар сражения.
— Эрлейн! Пора! Брандин встал! — Крик Алессана пробился сквозь все остальные звуки. Сердце Дэвина снова сильно застучало, и он быстро пошел к принцу и чародеям.
— Значит, наше время пришло, — сказал Эрлейн жестким, ровным голосом, обращаясь к двум остальным чародеям. — Мне сейчас придется отключиться, чтобы проследить за ним. Ждите моего сигнала, но когда я его подам, не медлите!
— Не будем, — задыхаясь, ответил Сертино. — Спаси нас всех Триада. — По пухлому лицу чародея тек пот. Руки его тряслись от напряжения.
— Эрлейн, — настойчивым тоном начал Алессан. — Он должен израсходовать все. Ты знаешь, что…
— Тихо! Я хорошо знаю, что должен делать. Алессан, ты все это заварил, ты привел нас всех сюда, в Сенцио, каждого человека, живых и мертвых. Теперь дело за нами. Молчи, если только не хочешь помолиться.
Дэвин посмотрел на север, на холм Брандина. Он увидел, как король шагнул вперед из-под своего навеса.
— О Триада, — услышал он странно звонкий шепот Алессана. — Адаон, вспомни о нас. Вспомни сейчас о своих детях! — принц опустился на колени.
— Прошу тебя, — снова прошептал он. — Прошу тебя, сделай так, чтобы я был прав!
К северу от них, на своем холме, Брандин Игратский вытянул вперед одну руку, потом вторую, стоя под палящим солнцем.
Дианора увидела, как он подошел к самому краю холма, выйдя из-под навеса под раскаленное добела солнце. Шелто побежал прочь. Внизу войска Западной Ладони отступали под ударами противника, и в центре, и справа, и слева. В криках барбадиоров теперь звучало злобное торжество.
Брандин поднял правую руку и вытянул ее вперед. Потом вытянул параллельно ей левую так, что ладони соприкасались, и все десять пальцев указывали в одну сторону. Прямо туда, где находился Альберико Барбадиорский, в тылу своих войск.
И тогда Брандин, король Западной Ладони, который назывался королем Играта, когда впервые прибыл на этот полуостров, громко крикнул голосом, рвавшим, казалось, в клочки сам воздух:
— О сын мой! Стиван, прости мне то, что я делаю!
Дианора перестала дышать. Ей показалось, что она сейчас упадет. Она протянула руку в поисках опоры и даже не осознала, что ее поддержал д'Эймон.
Затем Брандин заговорил снова, голосом таким холодным, какого она никогда у него не слышала, и стал произносить слова, которых никто из них не понимал. Только чародей в долине мог бы их узнать, только он мог понять чудовищность происходящего.
Она увидела, как Брандин шире расставил ноги, чтобы обрести большую устойчивость. И тут она увидела то, что последовало за этим.
