Он спросил:
— Мы здесь умрем?
— Ты думаешь, я могу знать то, что будет?
— Я знаю, что я этого не могу. Она улыбнулась.
— Я могу не пускать к тебе спруогов.
— Ты можешь нас проводить? В Бринфелл?
— Вы туда направляетесь?
— Мы думаем, что туда направляются эрлинги. Еще один набег.
Она скорчила гримасу, в которой отвращения было больше всего остального. Она была оскорблена, а не испугана или огорчена. Железо и кровь рядом с их маленьким лесом и озером. «И правда, почему гибель смертных людей должна вызвать огорчение у фей?» — подумал Алун.
Потом ему в голову пришла еще одна мысль. Прежде чем он успел ее испугаться, спросил:
— Ты сможешь отправиться вперед? Предупредить? Брин тебя видел. Он может… подняться на склон, если ты снова придешь туда.
Брин был там вместе с ним после боя. И в том озере в лесу, когда был молод. Пусть он гонит от себя видения мира духов. Но наверняка, наверняка он не отвергнет ее. Если она придет к нему.
Она сделала шаг назад. Ее волосы снова стали янтарного цвета, мягкий свет среди высоких деревьев.
— Я не могу сделать это и охранять тебя.
— Я знаю, — ответил Алун.
— Или проводить тебя.
Он кивнул.
— Я знаю. Мы надеемся, что Кафал сможет.
— Пес? Возможно. Для вас это много дней пути.
— Мы думали, пять или шесть.
— Возможно.
— А ты сможешь быть там…
— Быстрее.
— Ты это сделаешь?
Она была такая маленькая, хрупкая, как брызги водопада. Он видел, как она борется с какой-то мыслью, ее волосы менялись, стали темными, потом снова светлыми. Она улыбнулась.
— Возможно, я буду горевать о тебе. Как это делают смертные. Возможно, я начну понимать.
Он сглотнул, неожиданно — с трудом.
— Я… мы будем надеяться, что не умрем здесь. Но многие люди в опасности. Ты видела, что произошло в последний раз, когда пришли эрлинги.
Она кивнула мрачно.
— Ты этого хочешь?
Ему это было необходимо. Желание — это нечто другое. Он сказал:
— Это будет подарок. Если ты это сделаешь.
Такая тишина царила в том месте, где они стояли. Ночью в лесу должно быть больше звуков, топот охотя-шихся животных, мелкие шажки тех, кто ходит по веткам, среди корней, кто убегает. А здесь тишина. Возможно, это ее сияние, подумал он… оно отпугивает лесных зверей.
Она сказала, серьезно, как иногда говорят дети:
— Ты должен будешь научить меня печали.
— Ты назовешь это подарком? — Он вспомнил, что она сказала прошлой ночью.
Она прикусила губу.
— Не знаю. Но я пойду домой, на холм над Бринфеллом, и попытаюсь сказать Брину, что к ним идут люди с моря. Как ты… как смертные прощаются?
Он прочистил горло.
— Разными способами. — Он наклонился, стараясь изо всех сил быть изящным, и поцеловал ее в обе щеки, а потом в губы. — Никогда бы не подумал, что жизнь сделает мне такой подарок, как ты.
Ему показалось, что она выглядит удивленной. Через мгновение она сказала:
— Оставайся с псом.
Повернулась и двинулась прочь, неся свет и музыку. В панике он крикнул, слишком громко, испугав их обоих:
