добившая этого талантливого самородка-крестьянина.
А. П. Сухов был арестован в своей квартире и посажен в острог за растрату денег, якобы собранных в пользу голодающих самарцев; на самом же деле ничего подобного не было, растрата не подтвердилась, и А. П. Сухов, просидевший около года, был выпущен из тюрьмы.
Оказалось, что А. П. Сухов издал в пользу голодающих благотворительный номер «Будильника» и весь чистый барыш его отослал по назначению, но с него комитет помощи голодающим начал требовать и деньги, затраченные им на издание этого номера.
Впоследствии комитет извинился в неправильном иске, вызвавшем арест, но незаслуженный позор и тюремное заключение отозвались на здоровье А. П. Сухова: он зачах и через семь месяцев по освобождении, в 1875 году, скончался в одиночестве в своей бедной комнатке на Козихе среди начатых рукописей и неоконченных рисунков, утешаясь только одной радостью, что его мать умерла во время славы своего сына.
Я застал «Будильник» во время его расцвета. Издательницей была Л. Н. Уткина, а редактором – Н. П. Кичеев. Серьезная беллетристика, лирические стихотворения, юмористика и сатира, насколько они были возможны после первого марта 1881 года, чередовались в журнале.
Я напечатал там свое стихотворение «Волга», проскочившее как-то случайно по цензурным условиям того времени.
Разина Стеньки товарищи славные
Волгой владели до моря Хвалынского…
Такие строчки тогда не любили, и самое имя Стеньки Разина вычеркивалось московской цензурой.
Я вошел в состав редакции, хотя работал и в конкурирующих изданиях: петербургских «Осколках», «Москве», «Волне», «Зрителе» и «Развлечении».
После Л. Н. Уткиной, потратившей все свои средства на издание, оно перешло к Арнольди. Редакторами были Н. П. Кичеев и Ал. Дм. Курепин.
В это время редакция «Будильника» помещалась на углу Тверской и Гнездниковского переулка в доме Самуила Малкиеля, прославившегося поставкой бумажных подошв для солдатских сапог во время турецкой войны 1877 года.
В этом же доме был и пушкинский театр А. А. Бренко, и типография журнала, которую содержал присяжный поверенный, родственник Малкиеля.
Интересна была тогда редакция. Такие редакционные «четверги» были еще только в «Зрителе».
Субботы в редакции были сборными днями; получали гонорар, сдавали и обсуждали всей компанией материал на следующий номер, а постоянный художник и карикатурист редакции Д. Н. Чичагов сидел обыкновенно молча в углу и делал зарисовки.
В моем архиве сохранилась такая субботняя зарисовка, сделанная с натуры и впоследствии напечатанная в юбилейном номере «Будильника» под названием: «Редакционный день «Будильника».
За столом сидят: Арнольди, Курепин, Кичеев, новый издатель Левинский; стоят Ан. Чехов, Амфитеатров, Пассек, Сергеенко, а входящим в дверь изображен я, в высоких сапогах и с рукописью в руках.
В. М. Дорошевич тогда еще не работал, он пришел позднее.
В первое время, когда «Будильник» перешел к чиновнику В. Д. Левинскому, который забрал в свои руки дело и начал вымарщивать копейки, сведя гонорар до минимума и посылая агентов собирать объявления для журнала, еще держались старые редакционные традиции: были веселые «субботы» сотрудников.
Вспоминаются строки, написанные об этих собраниях В. М. Дорошевичем:
«Рассказы в этом журнале писал Антоша Чехонте и по субботам, в редакционный день, гудел баском:
– Вот буду знаменитостью, – стану брать по 15 копеек за строчку.
Огромный А. В. Амфитеатров пишет пародии – гомерический хохот стоит в редакции, когда их читают.
Бен-Иохаи поет у него – в пародии на «Уриэля Акосту», оперу Серова:
Я евреям донесу,
Донесу!
Жрет Акоста колбасу,
Колбасу!
П. А. Сергеенко – тот, что теперь вкушает только репу, говорит:
– Милые, ведь ей не больно! – и подписывается… сказать страшно: Эмиль Пуп.
Как буря, влетает в крохотную редакцию Гиляй – В. А. Гиляровский, – схватывает стул, на котором сидит сотрудник, поднимает его выше головы и относит в другой угол.
– Не беспокойся, я тебя опять на место поставлю! – и сыплет под общий хохот экспромтами.
– До чего вы только доболтаетесь! – машет рукой Д. Д. Курепин – самый корректный, самый интеллигентный из редакторов в мире, мягкой, любезной рукой сдерживающий всю эту молодую, веселую, смешливую ватагу, готовую поднять на смех кого угодно, что угодно.
А милый В. Д. Левинский говорит, возвращая «рукопись» для переделки:
– Батька, длинно!
– Владимир Дмитриевич!!! Всего четыре строки!
– Добрый мой, эту мысль можно в трех строках уложить. Сократите!
Какая школа!
И среди этой молодой, жизнерадостной компании – Пассек; у него был настоящий юмор – способность смешить не улыбаясь».
Редактировать В. Д. Левинский стал сам – и все талантливое ушло. Журнал стал бесцветен, и только выручал розницу яркими обложками художник Ив. Ив. Кланг, милейший человек.
Еще работал очень долго в «Будильнике» художник А. Левитан, брат знаменитого И. И. Левитана.
В. Д. Левинский пробовал по-старому устраивать «субботы», но они уже были не те.
– Не-ет, дорогой, это нельзя, я не поставлю, – цедит сквозь зубы В. Д. Левинский.
– Ведь цензура же разрешила!
– Да, но, кроме цензуры, надо еще знать многое. По цензуре оно цензурно, а кое-кого задеваете! Кого?
– Ну, банкира Полякова, Лазаря Соломоновича.
– Вот то-то! А он принят у его сиятельства князя Владимира Андреевича. Что же тогда мне будет, если он пожалуется князю?
Как-то В. Д. Левинский вынул из пачки материала, приготовленного к приему, стихотворение и стал читать:
МУЗЫКАНТУ САШЕ
Саша, юный музыкант,
На тромбоне трубит,
Его барственный талант
Ноту «ре» не любит.
Чуть ему кто поднесет
Новую реформу,
«Ре» он мигом зачеркнет
И оставит «форму».
– Кто это «музыкант Саша»? А стихи ничего себе, звучные! – улыбнулся В. Д. Левинский. Он всегда говорил как-то не открывая рта. – Автор подписался псевдонимом «Я». Ни фамилии, ни адреса. Кто это такой, музыкант Саша? А стишок недурной!
– Да и гонорар не платить. Ведь это восемь гривен вам в карман, – подпускает И. И. Кланг.
В. Д. Левинский довел гонорар до гривенника за строку стихотворения.
– Н-да! Но вдруг оно уже было напечатано, вдруг Саша очень известное лицо?
Наконец присутствовавшие не выдержали, расхохотались, и кто-то сказал:
– Неужели вы, Владимир Дмитриевич, не знаете Сашу, который играет на тромбоне?
– Не знаю! Мало ли таких!
– Только один такой. Какой Саша дает «формы» вместо «реформы», тот и на тромбоне играет: Александр III.
– Ах, скотина! – взвыл В. Д. Левинский, покраснел и начал рвать стихи…
– Саша-то скотина? Это о государе императоре вы так?
В. Д. Левинский
