Разговоры в песочнице, или истории из жизни мам.

Материнство. Начало

Как-то на прогулке я получила смс–ку: «Александр Сергеевич. Все хорошо». Минут пять стояла, тупо уставившись в телефон, потом осознала: сводная сестра родила! Сашка у нее, значит! А еще несколько дней назад жаловалась: «Скучно, делать нечего, сколько можно ждать…» И мои девчонки (которые, конечно, были в курсе событий) еще комментировали: «Пусть получает удовольствие, пока есть возможность, а то потом не до скуки будет и не до сна…» Забавно. По–моему, всех будущих матерей настраивают на бессонные ночи и неизбежную хроническую усталость. Журналы соответствующей тематики призывают молодых мам, несмотря на наличие ребенка, все же находить время на то, чтобы причесаться и надеть что-то помимо ночной рубашки. Пугают полным отсутствием времени и сил на домашние дела, чудовищной депрессией.

Наверное, многое зависит от ребенка, а мне просто повезло. Поначалу я не верила этому счастью и все ждала: ну когда же? Когда же Нюська перестанет спать? (Юлька рассказала о какой-то своей знакомой, которая так же ждала бессонных ночей, поэтому поначалу на всякий случай до 3–4 часов утра не ложилась спать, думала, что ребенок все равно будет просыпаться. Так и сидела у мирно посапывающего младенца, пока не поняла недели через две, что ждать бесполезно.) До тех пор, пока у Нюськи не полезли зубы (месяцев в пять), она замечательно спала ночью, поднималась лишь поесть и потом спокойно засыпала дальше. Так что я валялась в постели часов до 11–12.

Коляска помогала привезти домой купленные продукты, готовила я довольно просто, преимущественно, в духовке, так что стоять у плиты особенно не приходилось. Если у Нюськи было «ручное» настроение, выручал слинг — дитя висело на маме, довольное жизнью, а мама, то есть я, занималась своими делами — готовила, убиралась и тоже не жаловалась. Правда, мне еще повезло с мужем, который спокойно переносил состояние дома, далекое от стерильности, раковину, заполненную грязной посудой, и полуфабрикаты на ужин. В конце концов, душевное равновесие важнее порядка, так мы решили.

Послеродовая депрессия, кажется, меня миновала — если не считать боязни посторонних мужчин на улице. Мне казалось, будто они хотят украсть Нюську и ее коляску. Но и это прошло, когда я убедилась, что ни на то, ни на другое сокровище кроме меня никто не претендует.

Благодаря совместному пребыванию с Нюськой в роддоме, по возвращении домой у меня не было вопросов: «А что с этим теперь делать?» Хотя до Нюськи я никогда не видела новорожденных младенцев. Вопросы появились позже, особенно, после посещения районной поликлиники.

Вообще, я изначально не очень хотела общаться с участковым педиатром и порадовалась, что подмосковный роддом не стал никому сообщать о Нюсином появлении на свет. Что такое патронаж, так и осталось для меня загадкой, о чем я совершенно не жалею. Но, как известно, взрослые очень любят цифры, а весов дома мы принципиально не держали, и вообще, месяц стукнул, надо ко всяким ортопедам–окулистам, прививки опять же… Короче, пошли. Я рассказала Нюсе, что мы идем знакомиться с доктором, взяла слинг и бодро почапала с дочерью на плече. Она быстро заснула и даже не проснулась, когда я ее раздевала в поликлинике.

Очереди почти не было, и я вошла в кабинет вместе с дамой, которой нужно было к медсестре. Дама подошла к тоненькой милой девушке, а я повернулась к суровой круглолицей тетеньке и стала с ней воодушевленно знакомиться. Даме объяснили, что сегодня справок для школы не дают, а то, что регистратура ей велела приходить, так они не виноваты, вон, даже на двери написали «Четверг — грудничковый день», а когда ей в следующий раз удастся отпроситься с работы — не их дело. Дама повозмущалась, но ушла, и обе женщины взялись за меня с сильным недоумением: «То есть вы полтора месяца сидели дома? И не звали патронаж? И у ребенка нет полиса???» — последнее оказалось ключевым. С месяца у ребенка должен быть страховой полис, — без него и карту не завести, и ортопедов–окулистов не видать. Мне продиктовали адрес страховой компании и с большой неохотой стали разглядывать роддомовскую обменку, после чего Круглолицая обиженно удалилась, а Тоненькая подошла к Нюсе и стала разговаривать сама с собой: «Тремор подбородка… мраморная кожа… вегето–висцеральный синдром… в носу козявки… язык обложен… кладите!» — это мне, чтоб положила Нюсю на весы — «с такой прибавкой до ожирения доведете ребенка, там и до диабета недалеко… так… держите голову», — это рост измеряли, — «все, одевайте». Оказалось, это она — наш участковый педиатр. Воодушевление ушло. Никто ничего из вышесказанного мне не разъяснил. Пока докторша с вернувшейся медсестрой что-то переписывали с обменки, уже была вызвана следующая мама.

Вернувшись домой, я в слезах позвонила мужниной сестре. Она врач–рентгенолог, старше меня на пару лет и умеет очень хорошо простыми словами объяснить суть тех или иных медицинских проблем или терминов. С появлением Нюськи и связанных с нею вопросов мы стали довольно часто созваниваться.

— Они сказали, что у Нюси мраморная ко–о–ожа–а–а! — всхлипывала я в трубку.

— Ну и что? Ты знаешь, если моего дедушку, доктора наук, профессора, описать медицинскими терминами, включая его лысину, родинки и некоторые особенности характера — это будет внушительный список грозно звучащих диагнозов. Но ты же не скажешь, что он больной? Вполне нормальный, даже по некоторым своим заслугам выше среднего (хотя, что такое среднее?..). В общем, уверена, все с девочкой в порядке. Человек — существо сложное, какие-то шероховатости в процессе развития неизбежны. Вырастет — все сгладится. Твой ребенок совершенно не обязан соответствовать описаниям идеальных детей из учебника педиатрии. Он имеет полное право на прыщики, запоры, мраморную кожу и все остальное.