занимал раньше, обошлась в миллион четыреста тысяч. Король сам заплатил эти деньги, потому что хотел видеть на этом месте именно меня. Но теперь я чувствую себя должником государя и смогу отдохнуть спокойно только тогда, когда заработаю на благо королевства сумму, во много раз превосходящую ту, что заплатил Его Величество.
«Вот он, королевский двор, — думала Анжелика, — сегодня вечером он весь здесь, в Пале-Рояле, где мы танцуем, и выглядит именно так, как его рисует в своем воображении наивный народ: залитая светом обитель вечного праздника».
Скрыв лицо под бархатной маской, она следила взглядом за танцующими.
Бал открывал сам король в паре с Мадам. В балете «Праздник на Олимпе» Его Величество играл роль Юпитера. Все взгляды были прикованы к фигуре Людовика. Маска не давала монарху сохранить инкогнито. Она была золотой. Золотой шлем с чеканным лиственным орнаментом искрился кабошонами и розовыми алмазами; венчал головной убор гребень из огненных перьев.
Золотой парчовый костюм Юпитера переливался огнем бриллиантов, обрамленных искусной вышивкой. На следующий день поэт Лоре, восхваляя наряд короля, не мог подобрать слов.
«Какая роскошь, — думала Анжелика. — Вот он — королевский двор».
Месье, брат короля, был в более скромном наряде. Его округлая, несколько одутловатая фигура выглядела еще дороднее в пышном атласном костюме с горностаевой отделкой. Лицо Месье закрывала кружевная маска.
Монсеньора принца можно было узнать по обилию бирюзы, монсеньора герцога — по жемчугам.
Белобородый речной бог в костюме, расшитом серебряными чешуйками, со свисающими гирляндами тростника, голубыми и зелеными водорослями из атласа, коснулся Анжелики.
Эол[59], в костюме из белых и пурпурно-розовых перьев, с ветряной мельницей на голове вовлек ее в круг танцующих. Она подчинилась быстрому ритму танца, в котором дама постоянно переходила от одного кавалера к другому. Ее ладони мимолетно касались ладоней, унизанных сверкающими перстнями. Золотая маска, маска серебряная, маски бархатные, кружевные, атласные… Громкий смех, резкие духи. Запах вина и аромат роз. Весь пол усыпан лепестками роз. Розы в декабре…
И это королевский двор. Изобилие. Безумие. Но если присмотреться, всё куда удивительнее! Толика проницательности, и перед вами он — молодой король, исподтишка дергающий за веревочки марионеток. А стоит приглядеться пристальнее, и вы увидите, что время от времени и сами марионетки снимают маски — и оказываются живыми людьми, снедаемыми жгучими страстями, жестокими амбициями и странной самоотверженностью…
Недавний разговор с господином Кольбером приоткрыл перед Анжеликой неведомые, скрытые стороны жизни королевского двора. Размышляя о той роли, которую министр для нее уготовил, она спрашивала себя: что кроется за этими масками, какие тайные миссии выполняют они? «Неужели вы думаете, что король так легко откажется использовать знания и опыт своих подданных…» В прошлом, когда Пале-Рояль еще назывался Кардинальским дворцом, здесь в фиолетовой сутане прогуливался Ришельё, строя планы по усилению своей власти. Все без исключения, кто имел доступ в его дворец, находились на службе кардинала. Его шпионская сеть превратилась в колоссальную паутину. Монсеньор любил использовать женщин в качестве своих агентов. «У них, — говаривал он, — природный актерский дар и стремление к скрытности». Значит, молодой король тоже придерживался этого принципа?
Когда Анжелика покинула круг танцующих, какой-то маленький паж тут же приблизился к ней и вручил письмо. Она вышла из зала, чтобы прочесть послание. Это была записка от Кольбера. Он писал:
«Да будет Вам известно, что отныне у Вас есть постоянная придворная должность, которой Вы добивались. Назначение на пост консула Франции в Кандии будет вручено Вам завтра».
Мадам дю Плесси сложила письмо и убрала его в поясную сумочку. В уголках ее губ играла улыбка. Она победила.
В сущности, не было ничего странного в том, что маркиза стала консулом Франции. В этом мире, где баронессы занимались рыбной торговлей, а герцогини требовали монополии на поставку театральных стульев, где военный министр настойчиво добивался права владеть общественным транспортом, а известные развратники получали церковные доходы, было возможно все.
