Моя жена…
«Сегодня ночью так называл меня светловолосый маркиз с непроницаемым взглядом. Я больше не твоя жена, Жоффрей! Он получил на меня все права. И твоя любовь удаляется от меня, как лодка, плывущая по течению, а я остаюсь одна на холодном берегу. Никогда больше! Никогда!.. Как трудно выговорить это „никогда“… признаться, что ты стал тенью даже для меня».
Филипп больше не приходил. Он не проявлял никакого интереса к матери своего ребенка. Теперь, когда она выполнила свою миссию, она ему не нужна. К чему пустые надежды! Она никогда его не поймет. Как говорила о нем Нинон де Ланкло? «Это дворянин до мозга костей. Он помешан на вопросах этикета. Он боится увидеть даже пятнышко на своем шелковом чулке, но не боится смерти. Когда он будет умирать, он будет одинок, как волк, и никогда ни у кого не попросит помощи. Он принадлежит лишь королю и самому себе».
Король… Всесильный король прогуливается в своих роскошных садах. Иней причудливым узором расписал павильоны. В сопровождении многочисленной свиты в шляпах с плюмажами он шествует из рощи в рощу. Мрамор блестит, как лед. В конце сиреневатой аллеи короля встречают Церера, Помона и Флора — золотые статуи, сверкающие посреди замерзших круглых водоемов. Рука, затянутая в перчатку, держит трость. Это рука молодого мужчины и рука государя, которая кроит и перекраивает судьбы. Это рука, которая дарует жизнь и обрекает на смерть.
«Великий Боже! Не та ли это песня, которую Кантор чуть не спел перед королевой, тогда, в Версале! Если бы не аббат Ледигьер, какой бы вышел скандал!.. Да, аббат деликатный человек. Надо будет вознаградить его еще раз».
