— Тебе — да. А Косте — нет.
— Почему.
— Шутка?
Последнее было сказано на ухо, при чем, Саша как будто специально погладил Аню за ушко. Вроде, как невзначай.
— А мне снился странный сон, — сказала она.
Они посмотрели друг другу в лицо — очень близко, на расстоянии половины дыхания. Аня вдруг подумала, что она слышит, как стучит сашино сердце.
— И что же тебе снилось, детка? — спросил Петькин.
— Почему я детка?
— А просто так. Такое обращение.
— Фича?
— Да. А почему нет? Знаешь….
Саша остановился. Вернулся Костя — с коктейлем.
— Я говорю, что я сочинил рассказ, — произнес Саша.
— Мм-м, — ответил Костя.
— Псевдоистория….. То есть, альтернативная история.
— Круто, Саша, — ответил Костя как-то безэмоционально.
— Вот.
— Случайно, не в прошлое — на танке? — спросил Костя.
— Как ты определил?
— Ты же как-то собирался.
— Черт. Видишь, Ань, какая память у человека!
— А что за модель была? — осведомился Костя.
— Т-90.
— Лучше бы «Абрамс». Он лучше распиарен, хотя и говно. Взял бы «Леопард». Лучший танк в мире.
Друзья выпили коктейль и собрались к поезду. Вагоны были поданы тут же. Они были зеленые, веселые, и Аня тотчас позабыла свой сон. Реальность была куда более оптимистична.
— У меня — девятый вагон, — сообщил Саша Петькин.
— А у нас — шестой, — сказал Костя.
Так, на время, они разошлись.
Аня еще несколько раз обернулась — будто вслед известному актеру, у которого нужно было взять автограф, но что-то не получилось.
Дверь открыл добродушный пузатый проводник. У него на лице было написано, что многие вещи в этом мире ему глубоко по барабану. Он делал свою работу автоматически. Все остальное не имело значения. Казалось, все в мире и должно быть таким.
Он закурил, и, держа подмышкой флажки, смотрел куда-то вдаль, хотя дали-то никакой и не было.
— Ничего не забыли? — осведомилась Аня.
— Нет, ничего, — ответил Костя.
В вагоне у них было двуместное купе с цветком на окне, радио и телевизором. Костя был готов сделать все для Ани. И даже природная его медленность этому, казалось, не мешала. Но что думала об этом Аня?
На самом деле, если б чего она захотела, ее бы было не удержать. До Кости у нее был роман с сорокалетним мужчиной, учителем музыки. Костя то ли знал об этом, то ли нет — на самом деле, она парой слов обмолвилась ему об этом, только мужчине в ее рассказе было лет 30, и их роман был мимолетным. Хотя, конечно же, все это было не так. Роман их длился пять лет, еще со школы. Аня первой пришла к нему, заявив: «Я — Ваша навеки».
Теперь она не вспоминала об этом.
Но, возможно, это было лишь внешним — ведь Аню тянуло к мужчинам старше себя, и, порой она сама понимала — что сознательно останавливает себя.
Костя же, даже вопреки своему характеру, после встречи с Сашей Петькиным вдруг как-то ожил. Он ощущал: что-то не в порядке. Нужно следить. Если что-то пойдет не так, между ними может что-то возникнуть, и он тогда останется не у дел.
— Хорошее купе, — произнесла Аня, — никого нет. Можно всю дорогу спать, или книжки читать.
— Да, — согласился Костя.
