— Твой выбор, твой выбор.
Костя щелкнул каблуком туфлей о пол. Эхо было звучным, музыкальным. Это был какой-то особенный материал, и звук от соприкосновения с ним не был похож ни на что. Он тоже говорил. Его голос был таким же острым. Он проходил в разум, точно нож — в масло.
— Во всем мире не так уж много людей, отмеченных печатью Зверя. И то, что происходит теперь, связано именно с тобой. Ты начал свой путь. Ты идешь сквозь тернии — к Нему.
Теперь Костя шел на свет. Он ясно видел очертания стен и гигантский портрет.
— Иди ко мне, иди ко мне.
Он приблизился. Лицо звало его к себе. Великолепные, ровные, рога. Острые, изящные, точно сосульки. Лицо кирпичного цвета. Он знал его.
— Я пришел к тебе, — сказал Костя.
Лик дьявола был безмолвен.
— Я шел к тебе, — произнес Костя.
В тот же момент тьма расступилась, и он увидел перед собой лоснящиеся от отсутствия разума глаза.
Паук!
— Черт, — произнес Костя.
Глаза — две черные планеты. Две черные Луны. Что они теперь скажут? Они готовы пить чужую плоть.
Паук тихо засвистел, извлекая жало.
В этот момент Костя почувствовал наплыв наслаждения. Это было невероятно. Это было выше, нежели сексуальное наслаждение. Ему захотелось засмеяться, но у него не было рта, чтобы сделать это. И — перед ним был он! Он, Костя.
— Я — паук, — догадался он.
Он напрягся.
— Не делай глупостей, — сказал ему внутренний голос, — у тебя есть пища.
Он прыгнул в сторону, несколько шагов, и перед ним был Вася — студент, уже почти переваренный. Но был еще жив.
— Тр-р-р-р, — затарахтел Костя голосом паука, — пища! Еда.
Вася открыл глаза. Его лицо было бледным. Оно выражало непомерную тяжесть мучений. Ему было плохо, как никому на свете.
— Вася, — прошипел паук.
— А-а-а, — Вася застонал.
— Пить, — произнес паук.
— А-а-а. Убей меня скорей. Я не могу это терпеть. Я не могу жить.
Костя понял, что, если он убьет человека быстро, то не ощутит всей гаммы наслаждений. Тогда, он вонзил свое жало в ногу жертвы и стал пить сок медленно, радуясь каждому грамму переваренной плоти.
— Какая боль, — простонал студент Вася, — какая боль.
— П-ш-ш-ш-ш, — ответил паук.
Насосавшись, он оставил жертву в живых и двинулся к другому, еще непереваренному, человеку, но здесь его вновь что-то остановило.
— Сука, паук, — произнес человек.
— Это же я — подумал он, — если я убью себя самого, то навсегда останусь пауком.
Но жажда плоти была невыносимой. Он вынул свое жало и пощелкал им перед лицом самого себя.
— Черт, — произнес он.
— Что? — удивился человек.
— Черт, я не могу.
— Ты говоришь?
— Я не могу. Если я тебя убью, во мне не останется ничего человеческого! Оно дает мне выбор. Я не должен допустить того, чтобы во мне возобладала лишь темная личность.
Жало было в миллиметре от темени жертвы.
— Скажи, что-нибудь, — прошипел он.
— Что? Что тебе сказать? — спросил человек.
— Скажи. Иначе я не смогу……
— Сука! Сука членистоногая!
— Нет. Не это!
