ее накидку, и она поежилась.
В камерах, мимо которых они проходили, находились существа, бывшие когда-то людьми. При виде их похожих на птичьи когти пальцев, которыми они хватались за прутья решеток, при звуках стонов больных и умирающих у Велвет сжалось сердце. Но она лишь покрепче схватилась за мистера Льюдингтона и продолжала шагать, заставляя себя смотреть только вперед и не думать об этих несчастных, живущих в таком страшном месте.
Когда они приблизились к камере Джейсона, она вся дрожала, но не от промозглой сырости помещения.
– Он тут, миссис.
Толстяк сунул длинный стальной ключ в замок, и металл издал отвратительный скрипучий звук. Тюремщик взял небольшой огарок свечи на полочке около двери, зажег его и протянул ей.
– Вы можете провести с заключенным не больше часа, миледи.
Велвет кивнула, взяв свечу дрожащими руками:
– Благодарю вас.
Льюдингтон отошел в сторону.
– Я буду ждать вас здесь, миледи. Буду рядом с дверью. Если вам что-нибудь понадобится, позовите.
Она заставила себя улыбнуться:
– Со мной все будет хорошо.
Это была неправда. Ее всякий раз охватывало отчаяние при мысли о том, что Джейсон томится в таком месте. Только теперь она поняла корни той боли, которая терзала его измученную душу.
«О любимый, если бы я только могла избавить тебя от всего этого!» – подумала она, всем сердцем желая вызволить его отсюда и в который уже раз давая себе слово найти такой способ.
Собрав всю свою волю, она глубоко вздохнула, чтобы набраться смелости, и вошла в темную камеру. За ее спиной снова загремел ключ: тюремщик запирал дверь.
– Джейсон!
Недоумевая, почему он не бросился к ней, она подняла свечу и принялась оглядывать камеру.
– Джейсон, это я, Велвет, где ты?
По-прежнему никакого ответа. Только шаркающий звук, а потом острые коготки простучали по скользкому каменному полу. Велвет едва удержалась, чтобы не вскрикнуть. Всего лишь крыса. Это должно меньше всего беспокоить ее. Она осветила самый дальний угол камеры. Где же он? Неужели тюремщик ошибся камерой?
Наконец она увидела его, сидящего на полу и прикованного за ногу к стене тяжелой металлической цепью. Глаза его были открыты, но он не видел ее, устремив взгляд в полумрак.
– О Боже мой!
Она всхлипнула, в горле встал тугой ком. Велвет трясущимися руками поставила огарок свечи на пол и медленно подошла к Джейсону. Опустившись на колени, она обвила его руками и прижалась щекой к его щеке.
– Джейсон, любовь моя. Это я, Велвет. Все будет хорошо.
Джейсон ничего не ответил, так же смотря перед собой невидящими глазами.
– Джейсон, пожалуйста… это ведь я, Велвет.
Тело его шевельнулось. Она почувствовала, как он сделал глубокий вздох, потом другой, вбирая все больше и больше воздуха в легкие. Он несколько раз моргнул, затем тряхнул головой, словно прогоняя сон. Она отстранилась и, взглянув ему в лицо, увидела, что зрачки его глаз оживают.
– Велвет?
– Да, любовь моя. Я пришла к тебе. – Она вытерла слезы и нежно поцеловала его. – С тобой все в порядке?
Вслед за тяжелым вздохом отчаяния раздалось лязганье цепи.
– Тебе не следовало приходить сюда, Велвет.
– Где ты был, когда я вошла? Что ты видел?
Он посмотрел на нее, и даже при слабом свете свечи она заметила, что лицо его испещрено глубоко залегшими складками боли.
– Мое прошлое, – ответил он. – И именно поэтому тебе не следовало приходить сюда.
– Я должна была прийти. Должна была увидеться с тобой. Должна была убедиться, что с тобой все в порядке. Ведь ты мой муж, Джейсон. – Она выдержала его взгляд. – И еще я люблю тебя. Я боялась сказать тебе это раньше, но теперь… теперь я хочу, чтобы ты знал это. Я люблю тебя, Джейсон. И уже очень давно.
У него на шее дернулся кадык, но он молчал. Голова его упала на грудь, и при свете свечи она разглядела, что скулы его все в синяках и царапинах, а разбитые губы запеклись и распухли.
Он медленно поднял голову:
– Я не хотел, чтобы ты полюбила меня. Хотел уберечь тебя. Прости меня за ту боль, которую я причинил тебе, за все беспокойство, причиной которого я стал.
