– М-да… – протянул Мерзляев. – Неумно мы порой работаем. Грубо… Парадокс получается: из простых обывателей врагов отечества делаем…
– А вы от имени отечества не выступайте: оно само разберется, кто ему враг, а кто друг!
Тюремная карета в сопровождении эскорта въехала на холм, где росли три сосны. К деревьям были привязаны гусарские кони. Назначенные в наряд гусары, среди которых был и Плетнев, угрюмо наблюдали, как приговоренного выводили из кареты. Чуть поодаль расхаживал взад и вперед мрачный полковник Покровский.
– С добрым утром, господа гусары! – приветливо поздоровался Мерзляев.
Гусары демонстративно промолчали.
– Иван Антонович, рад вас видеть, – как ни в чем не бывало приветствовал полковника штабс-капитан.
Полковник отвернулся и не ответил.
– Ну вот и поговорили! – Стараясь замять неловкость, Мерзляев улыбнулся. – Действительно, к чему терять время? Перейдем к делу! Господин Бубенцов, будьте добры, займите-ка свое место. Вы знаете какое. Сами выбирали.
Бубенцов молча поднялся на пригорок. Одет он был в тот же мужицкий армяк, грубые портки, лапти… Он занял позицию и повернулся лицом к гусарам.
– Наряд, стройся! – скомандовал Мерзляев.
Пять гусаров нехотя выстроились в ряд.
– Раздать ружья! – последовал новый приказ.
Артюхов вместе с жандармом обошел строй и вручил каждому гусару по ружью.
Наблюдавший за этой процедурой полковник неожиданно крикнул:
– Корнет Плетнев! Выйти из строя!
Плетнев повиновался команде. Полковник подошел к нему, не говоря ни слова взял ружье и занял в строю место корнета.
– Продолжайте, господин штабс-капитан!
– Иван Антонович, – нахмурился Мерзляев. – Зачем же так? Прошу вас, не вмешивайтесь!
– Командуйте! – процедил сквозь зубы Покровский.
– Я не могу отдавать приказы полковнику.
– Совесть-то у тебя есть, Мерзляев? – Полковник был в ярости. – Ты же, небось, в Бога веруешь? Да как же можно заставлять парня стрелять в отца своей невесты?!
– Прекратите балаган, полковник! – побагровел Мерзляев. – Ведите себя достойно при подчиненных! Интересы государства выше родственных! Корнет, встать в строй!
– Корнет, не вставать в строй! – крикнул полковник.
– Слушаюсь, господин полковник! – отчеканил Плетнев.
– Я подам рапорт. И на вас, и на корнета!
– Эк удивил! – усмехнулся полковник.
– Конвой! – спокойно сказал Мерзляев. – Отобрать ружье и вывести полковника из строя.
– Посмотрим, как у них это получится? – Гусары окружили своего командира.
Расстрел зашел в тупик.
– Господа, – неожиданно вмешался в конфликт приговоренный, – не портите себе жизнь из-за моей смерти! Господин полковник, я ценю ваше мужество. Потому что в таких делах быть смелым труднее, чем в бою. И вы, ребята, – добавил он, глядя на гусаров, – не вздумайте бросать ружья. Этот жандарм только того и ждет. Не жалейте меня! Моя песня все равно спета. А тебе, сынок, – обратился он к Плетневу, – уж придется нести свой крест до конца. Я тебе этот грех прощаю. Живи, не мучайся. Господин штабс-капитан, – повернулся он к Мерзляеву, – исполните последнюю просьбу: разрешите обнять Алексея?
– Разрешаю! – буркнул Мерзляев. – Но только побыстрее, а то процедура слишком затянулась.
Бубенцов и Плетнев пошли навстречу друг другу.
– Ты чего нос повесил? – Бубенцов приблизился к корнету. – Настю люби, не бросай, она девушка хорошая. Чего ревешь-то? Не стыдно? Когда целить будешь, думай, что в него стреляешь, – кивнул в сторону Мерзляева, – оно полегче будет… Ну, давай обнимемся на прощание!
Бубенцов и Плетнев крепко обнялись. Во время объятий Бубенцов неожиданно выхватил из-за пояса корнета пистолет и отскочил в сторону.
– Нет, говоришь, благородных людей в России? – крикнул Бубенцов Мерзляеву. – Врешь! Полно! Жаль, сейчас одним меньше станет…
Он приставил пистолет к сердцу, выстрелил, упал на землю.
Наступила тишина. Все замерли.
– Ну, хватит, Афоня… Будет дурака-то валять. Вставай! – неуверенно пробормотал Артюхов. – Ваше благородие, он что?.. Взаправду?!
