Жена Гриневского испуганно глянула на мужа:
– Да кто ж у нас есть? Я да… Машенька…
– Ну уж нет! Как можно? – заволновался Гриневский. – Молодая девушка… Одна… В мужском обществе… Никогда!
– Я знал, что буду неверно понят, – сухо сказал Калиостро. – В благородство человеческое уже давно никто не верит! А жаль!
Он взял шляпу и решительно направился к дверям.
– Мария побежала за ним:
– Граф! Господин Калиостро… Подождите! Он не слушал ее, быстро шел коридором. Она догнала его у дверей.
– Подождите!… Я согласна.
Калиостро обернулся, внимательно посмотрел девушке в глаза.
– А вдруг я лгу? – неожиданно сказал он. – Вдруг я влюблен в вас и мечтаю похитить? А? Что тогда?!
Мария отшатнулась.
– Полно шутить, – тихо сказала она. – Когда любят, тогда видно…
– Что видно?
– Не знаю… Это словами не прояснишь…
– И все-таки? Что? – Калиостро пристально смотрел в глаза девушке. – Что?
Взгляд Марии потеплел, она улыбнулась:
– Неужто ни разу и не чувствовали? Калиостро вздрогнул, потупил глаза…
Стоявший сзади Маргадон деловито достал книжечку, вынул грифель и что-то записал…
Где-то в глуши, в Смоленском уезде, среди холмистых полей, покрытых полосками хлебов и березовыми лесками, стояла старинная усадьба под названием Белый Ключ.
Центром усадьбы был большой каменный дом с колоннами, выходивший к реке и запущенному старому парку. На аллеях парка стояли выцветшие скамейки да несколько пожелтевших и основательно засиженных голубями скульптур в греческом стиле, что свидетельствовало о вкусах его прежних хозяев.
Теперь хозяевами имения были старенькая помещица Фе-досья Ивановна Федяшева и ее племянник Алексей Федяшев – молодой человек с печальными глазами. Печаль его происходила от мечтательности нрава и склонности к ипохондрии, распространенной среди молодых образованных людей того времени.
Дни свои он проводил в чтении книг и абстрактных рассуждениях. Вот и сейчас, сидя в гостиной с книгой, он вслух прочитал четверостишие:
