— Нет-нет, — запротестовал я. — Вы для меня столько сделали… Такое не забывается до самой смерти… Сколько с меня?
— Два рубля, — сказал он.
— Понимаю, — подмигнул я ему. — Для вас сделаем!
Я протянул ему два рубля и пожал руку.
Этим рукопожатием я давал ему понять, что делаю для него тоже нечто особенное.
С деньгами сейчас трудно. Фабрики Гознака их мало печатают.
У меня в кармане они вообще большая редкость.
Обычно я ухожу не расплатившись. Меня потом ищут с милицией.
Но для него я готов пойти на любые жертвы и заплатить по счету…
До самого выхода он провожал меня глазами.
Очевидно, мы будем долго помнить друг друга.
Какая наглость!
Он был высокий и рыжий.
Потертая байковая рубаха с трудом размещалась на его необъятных плечах. Загорелые жилистые руки были спрятаны в карманах брюк и казались такими длинными, что, наверное, он мог почесать себе пятку не нагибаясь.
Непонятно, почему из всех прохожих он выбрал именно меня.
Очевидно, я ему чем-то импонировал.
Он преградил мне дорогу и, выдохнув облачко водочного перегара, хрипло сказал:
— Слушай, друг! Ты извини, такая неприятность у меня получилась. Мы тут с ребятами выпили, и я, понимаешь, пинжак потерял… Домой доехать не на что… Выручи, дай двадцать копеек на метро…
Я поспешно сунул руку в карман и достал мелочь.
— Уж дай сорок, — сказал он и грустно шмыгнул носом. — Мне с пересадкой ехать…
Я протянул ему сорок копеек и попытался пройти, но он по-прежнему загораживал мне дорогу.
— Ты извини, друг, — сказал он, убирая мелочь в карман, — но такая ерунда получилась… Пинжак дома забыл…
— Ничего, ничего! Бывает, — посочувствовал я.
— Я тебе в понедельник верну, — сказал он. — Или нет, лучше в среду… В четверг у нас как раз получка…
— Да ладно, чего там, — отмахнулся я. — Как-нибудь отдадите…
— Нет, я человек точный, — обиженно сказал он. — Сказано — в пятницу, значит, в пятницу! Весь полтинник и верну…
— Сорок! Не полтинник, а сорок! — поправил я.
— Да?! Ну дай еще сорок тогда, для ровного счета… В субботу все и отдам!
— Возьмите еще двадцать копеек и больше не просите! — сказал я.
Он обиделся.
— Думаешь, я нищий? — спросил он. — Я не нищий! Я зарабатываю будь здоров!.. Даже стыдно просить… Вон аж вспотел весь… На, попробуй!
Он схватил мою руку и прижал ее к своему влажному лбу.
— Действительно вспотел, — подтвердил я.
— Ну вот, а ты говоришь… Дай-ка платок…
Я протянул ему носовой платок. Он вытер лоб и шею, потом высморкался в него.
— Я его тебе в воскресенье вместе с деньгами верну, — сказал он, засовывая платок в карман брюк, — Выстираю и верну… Ты не сомневайся… Дай- ка закурить…
— Пожалуйста, закурите и дайте мне пройти, — сказал я, протягивая ему сигарету. — Я очень спешу…
— Ладно, успеешь, — сказал он, разминая сигарету. — С фильтром нет?
— С фильтром нет! — рассерженно произнес я. — До свидания!
— Да постой ты! — сказал он и положил мне руку на плечо.
Его рука была непомерно тяжела; очевидно, поэтому у меня слегка дрогнули колени.
— Я вообще-то больной, — сказал он, глядя мне прямо в глаза. — В психдиспансере на учете состою. У меня припадки бывают! Я человека убить могу,
