Джо изогнулась под ним и вздрогнула, почувствовав, с какой легкостью он удерживает ее.
— Я вдвое больше тебя, можешь перестать сопротивляться.
Она почувствовала силу его мышц, когда он прижимал ее к алой бархатной обивке. Большие сильные руки, державшие ее за запястья, не давали ей пошевельнуться, но при этом — странное дело — ей не было больно. Он не бил ее, хотя она безусловно дала ему повод. Но это ни о чем не говорило. Она знала, что он за человек, какие преступления совершил, и ни за что на свете она не откажется от мысли заставить его заплатить за все.
— Я отпущу твои руки, — сказал он, — если ты обещаешь перестать на меня бросаться.
Джо холодно взглянула на него.
— Катись в болото!
Она попыталась приподняться, потом вздрогнула, когда он с легкостью вернул ее на место.
— Я тебя предупреждал, лучше будь паинькой.
— Почему это?
— Потому что иначе я дам волю своему гневу, который так стараюсь сейчас сдерживать, и задам тебе хорошую трепку.
— Мне стоило ждать побоев от человека вроде тебя.
Уголок его рта изогнулся в улыбке, которая вовсе не была улыбкой.
— Тогда ты не удивишься, если я начну с того, что выдеру тебя.
Джоселин широко раскрыла глаза. Он способен на это. И она будет не в силах его остановить. С тех пор, как она покинула дом, ей пришлось столкнуться с разными унижениями — но, к счастью, не с подобным. И мысль о том, что подобный удар обрушит на нее ненавистный виконт, сделала эту перспективу еще более отвратительной.
Она напряженно кивнула.
— Хорошо, ты победил.
Пока, подумала она. И потом, почему она должна поступать так, как он велит? Он же не везет ее на Флит-стрит или в Ньюгейт — во всяком случае, если верить его словам. Напротив, как в своих детских мечтах, Джоселин Эсбюри едет в Стоунли.
Она подняла глаза и увидела, что он наблюдает за ней, пытаясь угадать, собирается ли она держать слово.
— И не думай, что я не сделаю того, что обещал — и, уверяю тебя, я получу наслаждение от каждого удара.
Он выпустил ее. Джо отодвинулась и прижалась к красному бархату в противоположном углу экипажа.
— Мальчик назвал тебя Джо, это твое имя?
— Не твое собачье дело.
Его чувственный рот сжался в жесткую мрачную линию.
— Тебе пора последить за своим язычком, дерзкая девчонка, или я просто ради развлечения выполню свою угрозу.
Джо почувствовала, что краска заливает ее лицо.
— То, что ты больше меня, не дает тебе права помыкать мною.
Каштановые брови виконта взлетели вверх. Поняв, что она заговорила безо всяких следов арго, Джо выставила вперед подбородок.
— Катись ко всем чертям!
— Судя по темпам, которыми ты двигаешься со своими друзьями, вы опередите меня на несколько лет.
Джо не ответила. Возможно, он окажется прав. Особенно, если план ее мести удастся. Правда, она и не собирается попадаться.
Потом ей пришла в голову другая мысль. Вполне возможно, что ее несвоевременное пленение сыграет ей на руку. Если, попав в Стоунли, она сумеет выиграть время, а виконт потеряет бдительность, ее поражение может превратиться в триумф. Пусть нажать на курок на деле оказалось труднее, чем она ожидала, ее клятва убить Стоунли будет выполнена.
Взгляд темных глаз виконта скользнул по ее телу. Он оценивал каждый его дюйм, оглядывая изящные изгибы и выступающую грудь. Джоселин содрогнулась. Стоунли — холодный, низкий, бессердечный человек. Она не смела подумать, что он ей готовит, когда они приедут Б имение.
Она заставила свое лицо изобразить маску спокойствия. Она не позволит ему победить, не позволит!
Одно только было очевидно: ее судьба решится в ближайшие несколько часов. Вскоре они оба узнают, кто из них победит в этой игре со смертью.
Во тьме безлунной ночи экипаж прогрохотал через Сити, по Хэмпстед-роуд, направляясь к Хэмпстедской пустоши. Джоселин выглянула в окно как раз вовремя, чтобы заметить вывеску таверны под названием «Гостиница шулеров», потом — вывеску «Королевской Милости» — питейного заведения ниже по дороге. Здесь было тихо, прохладный воздух чист. Неприятные запахи Лондона уже исчезли, их сменил аромат цветов.
Большую часть дороги они проехали молча, виконт небрежно откинулся на спинку сиденья, запрокинув голову и прикрыв глаза, но было ясно, что он наблюдает за девушкой.
— Как давно ты и твои друзья следили за мной? Неожиданный вопрос заставил Джоселин очнуться от грез. Она взглянула ему в лицо.
— Достаточно, чтобы узнать, что ты пьешь как сапожник, ставишь на кон половину состояния, играя в клубе — довольно, чтобы знать, что ты жуткий бабник и позадирал все нижние юбки в Сити.
Его губы изогнулись — похоже, он улыбался.
— Кажется, ты этого не одобряешь, — он скользнул взглядом по ее драному жилету, по облегавшим бедра штанам. — Ну конечно, столь деликатная леди должна счесть такую жизнь отвратительной.
Джо невольно покраснела.
— А что касается женщин, с которыми я спал — хотелось бы знать, имеешь ли ты об этом представление? Не хочешь ли меня просветить?
Она покраснела еще больше.
— Я знаю, что происходит между мужчинами и женщинами, не такая уж я дурочка.
— Достаточная дурочка, если попалась, а твои друзья остались на свободе.
— Заткнись.
Стоунли невесело усмехнулся. Они проехали через скотоводческие пригороды Лондона, мимо нескольких коровников и свиноферм, потом — мимо промышленных огородов. В экипаже было тихо, только стучали стальные колеса и ритмично цокали подковы, потом стихли даже эти звуки.
Они приехали в Стоунли.
Когда лакей в красно-золотой ливрее Стоунли открыл дверцу, Джоселин с тоской выглянула на свободу, но большое тело виконта заслонило всякий шанс на побег.
— Мне не хотелось бы тебя связывать, — сказал он, — но я сделаю это, если будет нужно. Ну, как?
— Зачем, к черту, мне сбегать? Это же не проклятый Ньюгейт?
— Нет.
Он схватил ее за руку так, что иного выбора, кроме как повиноваться его требованиям, у Джоселин не осталось. Рейн вышел из кареты и помог девушке спуститься. Они пересекли посыпанную гравием дорожку и вышли к широкому крыльцу. Джо невольно замедлила шаг.
Перед ней высился построенный сто лет назад по французскому проекту огромный четырехэтажный каменный дом с двумя павильонами по обе стороны от входа. Вдоль каждого крыла и через фасад шли высокие узорчатые окна третьего этажа, а четвертый был украшен шиферной вальмой и рядами маленьких слуховых окошек.
— Производит впечатление, не правда ли? — Стоунли остановился, но вместо того, чтобы вместе с ней смотреть на дом, он смотрел на нее.
— Чертовски смахивает на мавзолей.
Виконт только хмыкнул, словно понимая, что это неправда.
