– Просто божественен, – перебила подругу Мириам. Мечтательно закатив глаза, она принялась обмахиваться расписным веером. Глори почувствовала желание задушить подругу…
Долгий день клонился к закату. Глори не хотела возвращаться домой раньше отца и капитана, поэтому приходилось терпеть назойливую болтовню Мириам. Она задержалась в доме подруги дольше обычного. Когда же, наконец, девушка вышла на улицу, ее кучер, старый Моуз, нервно потирал свои костлявые руки.
– Вашему папеньке не нравится, когда вы возвращаетесь домой поздно, мисс Глори. Он шкуру с меня снимет.
– Глупости, – ответила Глори, не обращая внимания на слова старого кучера. – Если мы поспешим, то будем дома еще до темноты.
Но на полпути к дому экипаж заехал в колею, и одно из колес соскочило с оси. Сухие узловатые руки кучера были уже не такими ловкими и быстрыми, как раньше, а Глори не имела ни малейшего представления о том, чем помочь ему. Она просто спокойно сидела и терпеливо ждала, когда можно будет ехать. Голова была занята одним: успокоить отца, который наверняка будет недоволен.
– Черт бы побрал эту девчонку, – кипятился Джулиан Саммерфилд. – Она прекрасно знает, что не должна задерживаться допоздна.
– Может быть, просто не заметила, как пролетело время, – пытался успокоить его Николас. Мужчины сидели наверху, в гостиной, потягивая виски с содовой и куря тонкие сигары. Тревога Джулиана все возрастала.
– Что действительно необходимо моей взбалмошной дочери, так это муж, – бушевал он. – И чем скорее, тем лучше!
– Послушай, Джулиан, я уверен, что с Глори все в порядке, но, на всякий случай, не помешает встретить ее.
– Я еду с тобой. – Мистер Саммерфилд сделал несколько торопливых шагов, потом вдруг резко остановился, схватившись рукой за поясницу. – Будь я проклят, если не растянул себе мышцу, – сказал он, избегая взгляда Николаса. – Проклятый радикулит!
Николас не без труда сдержал улыбку.
– Я знаю дорогу в Баклэнд Оукс. Глори скорее всего уже на пути к дому.
– Спасибо тебе, Николас. Эта чертова спина всегда меня подводит.
Блэкуэлл только кивнул. Затушив сигару, он направился к двери и по пути поставил стакан на столик у камина. Взяв в комнате черный шерстяной плащ – вечера все еще были прохладными – молодой человек спустился вниз.
Один из мальчишек-конюхов оседлал для него Ганнибала. Капитан и сам начинал беспокоиться, хотя и не мог понять, почему. Ведь Глори сейчас, скорее всего, развлекается. Она капризна и своенравна. О такой девушке вряд ли стоило беспокоиться. Джулиану много лет назад стоило взять девчонку в ежовые рукавицы, теперь же время ушло. Слишком поздно для отца, но не для мужа. В этом Джулиан был прав.
Направив Ганнибала рысью по дороге, ведущей в Баклэнд Оукс, капитан думал о том, что его познания в области брака довольно-таки скудны. Мать Николаса – красивая француженка-креолка – была желанной гостьей на каждом вечере, первой дамой на каждом балу и покоряла мужчин красотой и обаянием. Александр Блэкуэлл, отец Николаса, не был исключением. Он страстно любил свою жену Колетту, но, к сожалению, супруга не отвечала ему взаимностью. По крайней мере, она любила мужа не так пылко. На такое чувство Колетта Блэкуэлл была неспособна.
После рождения сына Колетта стала заводить романы с каждым вторым денди Нового Орлеана. Отец Николаса знал о неверности жены, но смирился с этим в надежде, что когда-нибудь сумеет завоевать ее любовь.
Когда Николасу исполнилось семь лет, мать сбежала с богатым торговцем во Францию, забыв о сыне и муже. Спустя несколько лет они узнали, что Коллета умерла от тяжелой болезни. Как не хватало Николасу материнской любви! Как он скучал по маме…
Как всегда, воспоминания о детстве испортили Блэкуэллу настроение. Глория Саммерфилд со своим мягким смехом и желанием флиртовать направо и налево может стать такой же, как и все женщины, с которыми его сводила судьба. И уже сотый раз за сегодняшний день Николас дал себе клятву не увлекаться этой девушкой. Николас с нетерпением ждал завтрашнего дня, чтобы покинуть поместье Саммерфилд и вернуться к своему судну и привычной жизни.
– Ты еще не закончил, Моуз? – спросила Глори, с тревогой вглядываясь в темную, окаймленную деревьями дорогу. В сумерках слышалось лишь отдаленное уханье совы, но когда поднялась луна, стали слышны другие звуки, казавшиеся зловещими в этом пустынном месте. Девушке хотелось поскорее добраться до дома.
– Все в порядке, мисс Глори. – Моуз заковылял к экипажу и занял свое место. Экипаж тронулся с места. Сначала у Глори отлегло от сердца, но чем дальше продвигался экипаж, тем страшнее становилось. Заметив, что старик нервно оглядывается по сторонам, девушка почувствовала, как по спине побежали мурашки. Странные, пугающие звуки раздавались все ближе – уже ясно различим был лай собак, стук копыт. Волнение Глори возрастало, сердце бешено колотилось и было готово выскочить из груди.
Старый Моуз подстегивал лошадей, заставляя их скакать все быстрее. Въехав в густой сосновый лес, экипаж накренился, и девушка вовремя успела ухватиться за бархатное сиденье, чтобы не вывалиться. Заметив, что впереди дорога поворачивает, кучер придержал лошадей. В этот момент маленький негритенок, бросившийся к экипажу со стороны дороги, заставил Моуза натянуть поводья, чтобы не сбить его. На какой-то миг мальчик замер на месте, и Глори узнала в нем брата Эфрама, Уилли. Но потом тот стремительно понесся в сторону леса.
– Уилли, подожди! – закричала девушка. – Не беги туда, они обязательно тебя поймают.
Негритенок обернулся и, узнав голос Глори, бросился к экипажу. Худенькое тело ребенка было мокрым, одежда изорвана, руки и ноги поцарапаны.
– Пожалуйста, мисс Глори, – умоляющим голосом произнес он. – Они убьют меня, это точно.
Звуки хлыста все еще звенели в ушах девушки. Каким-то чудом Эфраму удалось уцелеть после тех страшных побоев. Но у маленького Уилли не было ни крепкого тела, ни выносливости старшего брата.
Погоня приближалась. Глори уже различала голоса мужчин, переговаривавшихся друг с другом и не сомневавшихся, что поймают беглеца. Стук копыт казался девушке настолько громким, что она перестала слышать биение своего колотящегося сердца.
– Прошу вас, мисс Глори, – умолял Уилли. – Вы – моя единственная надежда.
Девушка посмотрела в сторону леса, затем перевела взгляд на мальчишку, на лице которого, казалось, не было ничего, кроме огромных перепуганных глаз.
– Мы должны найти место, где ты мог бы спрятаться.
– Под моим сидением стоит ящик для инструментов, – предложил Моуз. – Он достаточно большой, и мальчик поместится в нем.
Глори раздумывала только мгновение.
– Полезай! – велела она, и благодарная улыбка, сверкнувшая на лице мальчика, была для нее лучшей наградой.
– Что за чертовщина здесь происходит? – Николас Блэкуэлл появился как раз в тот момент, когда Уилли приподнял брезент, скрывающий ящик с инструментами под сидением.
На лице девушки застыло выражение ужаса, она оцепенело уставилась на капитана. Выло видно, что он сердит.
– Прошу вас, Николас, – взмолилась Глори, судорожно вцепившись руками в складки юбки. – Если я не помогу, они убьют мальчика. Вернитесь немного назад. Никто и не догадается, что вы здесь.
Блэкуэлл подумал, повернулся в сторону леса, потом взглянул на взволнованное лицо девушки в экипаже.
– Делай, как говорит мисс Саммерфилд, – велел он мальчику, и Уилли забрался в ящик. – У вас есть что-нибудь, чем мы могли бы отвлечь их внимание? Остатки еды, например?
– У меня есть немного жареного цыпленка, которого положила мне в дорогу миссис Аллстор.
Николас спешился. Трясущимися руками Глори поспешно передала ему маленькую плетеную корзинку, лежавшую на сидении рядом с ней. Девушка не могла ослышаться: Николас сказал «мы». Ее охватила волна
