Николас удивленно вскинул бровь.
– Ваш отец говорил, что вы – обладательница не только хорошенького личика.
– Правда? – На этот раз девушка улыбнулась лукаво, и молодой человек невольно почувствовал, что решение его становится более шатким. – А что еще он говорил?
– Сказал, что вам нравится сводить с ума мужчин. Что-то в этом роде.
Глори рассмеялась. Ее звонкий, чистый смех показался Николасу очаровательным. Солнечные лучи, падающие сквозь открытые двери конюшни, освещали несколько завитков светлых волос девушки, выбившихся из прически. Темно-зеленая шляпка с вуалью – удачное сочетание с амазонкой Глори – кокетливо сидела на ее прелестной головке, из-под края юбки виднелись маленькие лайковые ботиночки.
– Иногда отец несколько увлекается.
От вчерашней злости не осталось и следа. Николас понимал, что легко можно подлить масла в огонь, и с трудом удерживался от соблазна. В конце концов у него есть право на несколько часов удовольствия, говорил себе капитан. Но когда наступит подходящий момент, он снова выведет девушку из равновесия, будет держать ее в напряжении. Теперь можно позволить и это.
– Поскольку сегодня мы ладим друг с другом гораздо лучше, чем вчера, – сказал Николас, – я считаю, что нужно окончательно помириться и наслаждаться сегодняшним замечательным днем.
– Думаю, это великолепная идея, капитан. – Глори снова улыбнулась, словно была бесконечно рада то ли предстоящей поездке верхом, то ли теплому ласковому солнышку, выглянувшему, наконец, после трех дней ненастья.
Когда черный конюх вывел лошадей из конюшни, Николас помог девушке устроиться в дамском седле, обратив внимание на то, что его руки могли преспокойно обхватить ее осиную талию. Ганнибал, на котором ему предстояло ехать, поднимался на дыбы и нетерпеливо бил копытами землю.
– Глори, детка!
Оглянувшись, Николас увидел полногрудую негритянку, которая спешно ковыляла к конюшне и тащила плетеную корзинку.
– Я приготовила для тебя и капитана небольшой ланч. Мистеру Блэкуэллу необходимо будет подкрепиться, раз он едет вместе с тобой. – Подмигнув Николасу, старая женщина широко улыбнулась.
– Спасибо, Плэнти, – поблагодарила служанку Глори.
Николас переложил ланч в кожаный мешок, который ему принес большой негр по имени Зик, привязал его к седлу и вскочил на коня. Глори пришпорила каблуками ботиночек мерина, и тот поскакал. Николас на своем превосходном жеребце без труда догнал девушку.
Они молча скакали по грязным тропинкам, наслаждаясь теплом солнечных лучей, цветущих магнолий. На поле, занятом под хлопок, негры пропалывали и прореживали растения, тихонько что-то напевая.
– Поместье Саммерфилд расположено на шестидесяти пяти сотнях акров земли, – рассказывала Николасу девушка. – Двадцать пять сотен заняты хлопком, двенадцать – рисом, три сотни – зерном для личных нужд, а остальная земля остается под паром. Отец считает, что это помогает земле сохранить свою силу.
– А я-то считал, что вы находили время только для своих поклонников.
Глори рассмеялась.
– Люблю помогать отцу.
Всадники проехали по тропинке несколько миль мимо крепких дубов, переплетенных цепкими нитями плюща, мимо топких болотистых ручейков, пробегающих через густой и темный сосновый лес. Подъехав к рисовым полям, протянувшимся вдоль реки, Глори принялась рассказывать, как выращивают рис, и он, в который раз, поразился ее кругозору.
– После того, как землю очистят, начинают сооружать сложную сеть канавок и бороздок, которые в нескольких местах пересекаются друг с другом. Это делается для того, чтобы обеспечить стабильный приток воды ко всем участкам поля в период роста растений. Для регулирования потока воды используются шлюзные ворота. – Глори показала в конец одного из полей. – Вон там вы можете увидеть один из них.
Николас проследил за взмахом тонкой руки девушки и увидел массивные деревянные ворота.
– Для того, чтобы пустить воду на поле, оператор открывает ворота, и она наполняет канавки. Потом поток постепенно уменьшается.
– Насколько я понял, это довольно сложная система.
– Большая часть полей уже засажена, но если вы посмотрите вон туда, за дубы, то сможете увидеть, что там еще трудятся мулы. Земля так пропиталась влагой, что на них приходится надевать что-то вроде снегоступов, только для грязи. К ногам животных с помощью сыромятных ремней привязывают квадратные куски тяжелой кожи.
Николас внимательно смотрел на девушку и замечал: начиная о чем-то говорить, она необычайно оживляется.
–Я всегда был уверен, что хозяйством на плантации должны заниматься женщины.
–За всем этим следит моя мать. И, говоря честно, у меня довольно мало обязанностей. Если бы отец не позволял мне время от времени помогать ему с его книгами по ведению хозяйства, я точно умерла бы от скуки.
–Мне казалось, что ваши поклонники не оставляют ни минуты свободного времени.
Глори метнула на капитана сердитый взгляд, но по его лицу невозможно было определить намерений, и девушка решила оставить без внимания его дерзость.
– Мне нравятся фривольности, так называет это моя мать, как и любой другой женщине. Но я люблю работать с отцом. И хотя моя часть работы ограничивается тем, что я записываю в книгу, сколько чего было куплено или продано, все равно получаю от нее удовлетворение. – Капитан на это только кивнул. У него, казалось, складывалось о Глори определенное мнение. Он взвешивал каждое слово, и девушке очень хотелось узнать его мысли. Этим утром события развивались совсем не так, как ожидала Глори. Вначале капитан был само внимание, беззлобно подтрунивал над ней. И хотя улыбался он редко, девушка видела, что ему хорошо и спокойно рядом с ней. Но постепенно Блэкуэлл становился все более подавленным, и Глори никак не могла понять, почему.
– Посмотрите! Вон там большая голубая цапля. – Она взмахнула рукой в сторону, где кончалось рисовое поле. – А слева от нее сидит белая. – Повернувшись, девушка увидела Джонаса Фрая, главного надсмотрщика, который говорил на повышенных тонах с одним из работников. В этом худеньком парнишке Глори узнала негра, которого ее отец недавно купил в доке Чарлстона.
– Простите меня, капитан, я должна на минутку покинуть вас, – сказала Глори. – Боюсь, я кое о чем забыла.
Прежде чем Николас успел ответить, девушка развернула мерина и поскакала в сторону надсмотрщика. Ее опасения оказались не напрасными. Лицо Фрая было искажено от ярости. В любой момент он мог выхватить хлыст, торчащий за поясом, и исполосовать этого худенького мальчика.
– В чем дело, Джонас? – спросила Глори, приблизившись. Мальчик смотрел на нее глазами, полными страха.
– Ничего такого, что могло вас обеспокоить, мисс Глория. Этот мальчишка никогда раньше не сажал рис. Он плохо слышит мои приказания. Парочка хороших ударов, думаю, сделает из него прекрасного работника.
По искаженному от ярости лицу человека с хлыстом было видно, что теперь мальчишке точно не избежать наказания. Наверное, было бы лучше не вмешиваться, но теперь отступать поздно. Глори решила сменить тактику.
– О, Джонас, – сказала она, очаровательно улыбаясь. – Возможно, он и нуждается в хорошем уроке, но мне бы хотелось одолжить его у вас на некоторое время. Видите ли, я забыла дома свое покрывало, а земля настолько сырая, что я непременно испорчу свою амазонку.
Какой-то момент Джонас колебался, сбитый с толку ослепительной улыбкой госпожи: потом его лицо прояснилось, и он с довольным видом усмехнулся.
– Чтобы сбегать к дому и вернуться обратно, нужно преодолеть четыре мили. Довольно долгая получится прогулка за этим покрывалом. Но если это доставит вам удовольствие, мисс Глори, я с радостью заставлю этого черномазого выполнить ваше приказание.
