держал его за руку, как ребенка, и политик, лицо которого еще совсем недавно выглядело суровым и непроницаемым, теперь подобрел и смягчился.
Тем временем я разговорился с начальником отдела безопасности. Он уже не первый раз охранял Далай Ламу, поскольку тот неоднократно приезжал в Соединенные Штаты. Этот человек сказал мне, что охранять Далай Ламу нравилось ему больше всего — и не потому, что тот, в отличие от других дипломатов, не танцевал на дискотеке до трех часов утра, а уже в девять ложился спать, а потому, что он искренне восхищался этим человеком. «Я не буддист, — сказал он, — но Далай Лама мне очень нравится».
— Чем же? — спросил я.
— Он любит говорить с шоферами, привратниками и официантами, с обслуживающим персоналом и относится ко всем людям одинаково, без высокомерия, — ответил секьюрити.
Прием в Капитолии наглядно это продемонстрировал. Далай Лама с одинаковым уважением обращался и к официанту, разносившему еду, и к лидеру сенатского большинства. Не важно, с кем он говорил — с горничной в гостинице, с водителем, который вез его на светский прием, или с крупным американским политиком, — его манера общения, поведение и речь оставались неизменны.
В этом и заключался секрет Далай Ламы: ему не нужно притворяться. И на публике, и на работе, и в личной жизни он всегда остается одним и тем же — самим собой. Благодаря этому казалось, что работа дается ему без усилий. Конечно, большинству из нас предстоит проделать долгий и трудный путь, прежде чем мы достигнем цельности Далай Ламы. Но в любом случае, чем меньше станет разрыв между нашей личностью и работой, тем легче и радостнее мы будем выполнять эту работу.
Эпилог
— У нас осталось не так много времени, а у меня еще множество вопросов. Мы выяснили все, что касается неудовлетворенности работой, но не поговорили о вопросах этики, о тех случаях, когда наши этические принципы идут вразрез с порядками организации, в которой мы работаем, о том, этично ли доносить на коллег, о корпоративных скандалах, ну и, конечно же, хотелось бы поговорить об отношениях между коллегами, между работниками и работодателями, а также...
Тут Далай Лама прервал меня:
— Говард, если мы начнем углубляться в детали и обсуждать все проблемы, которые могут возникнуть у человека на работе, то наша дискуссия никогда не закончится — ведь в мире шесть миллиардов людей и у каждого свои проблемы. Кроме того, ты затронул совершенно новую тему. До сих пор мы обсуждали ситуацию с точки зрения работника, говорили о том, как изменить отношение к работе, точнее оценить свои способности и т. д. Но это лишь часть общей картины. Не менее важную роль играют работодатель, начальство, организация труда. От них тоже зависит наша удовлетворенность работой. Вопросы этики в бизнесе, экономии и т. д. — это отдельная тема для обсуждения...
— На самом деле я надеялся, что мы обсудим их, только в другой раз, — ответил я.
— Да, конечно, лучше в другой раз, — сказал Далай Лама. — Я не уверен, насколько мои советы будут полезны — ведь я не специалист по бизнесу, я в нем практически не разбираюсь.
— Да и я тоже, — признался я, — но я знаю, что вы стараетесь применять этические принципы везде, и поэтому мне было бы интересно услышать ваше мнение.
— Конечно, я всегда буду рад тебя видеть. Давай как-нибудь встретимся снова, обменяемся идеями, поговорим — авось что-нибудь да придумаем. Я расскажу тебе все, что знаю. Но и ты не должен сидеть сложа руки. Я даю тебе домашнее задание — подумать над перечисленными вопросами. Хорошо, если бы ты встретился с бизнесменами, попросил их рассказать что-нибудь из собственного опыта — как они применяют этические принципы в работе своей компании, с какими проблемами при этом сталкиваются. Тогда, может быть, из нашей встречи и выйдет толк. В общем, давай постараемся сделать все, что в наших силах.
Далай Лама зевнул, снял очки и протер глаза. У него был долгий рабочий день. Он надел туфли и стал завязывать шнурки — верный знак того, что аудиенция окончена.
— Мы говорили о работе. Эти беседы — часть нашей работы. Спасибо за то, что ты приехал. Ведь ты проделал долгий путь из своей родной Аризоны. И я ценю твою искренность, — тихо сказал он и, завязав шнурки, выпрямился. — Еще раз большое спасибо.
