Эти 50 лет принесли немыслимые страдания и разрушения земле и людям Тибета. Даже сегодня тибетцы в Тибете живут в постоянном страхе, а китайские власти неизменно испытывают к ним недоверие. Сегодня религия, культура, язык и самобытность, которые для череды сменяющих друг друга поколений тибетцев были дороже жизни, оказались на грани исчезновения. В целом, к тибетскому народу относятся, как к преступникам, заслуживающим смертной казни. Трагедия тибетского народа в 1962 году была описана в петиции из 70 тысяч знаков покойного Панчена Ринпоче, которую он направил китайскому правительству. В 1989 году, незадолго до своей смерти, он вновь поднял этот вопрос в своей речи в Шигадзе, где заявил, что потери, понесенные нами в условиях китайского коммунистического режима, в значительной степени перевешивают все полученные нами преимущества. Многие тибетцы, обеспокоенные судьбой своего народа и придерживающиеся непредвзятого подхода, также говорили о тяготах, выпавших на долю тибетского народа. Даже Ху Яобан, секретарь коммунистической партии, прибыв в Лхасу в 1980 году, открыто признал эти ошибки и попросил прощения у тибетцев. Многочисленные примеры развития инфраструктуры — строительство дорог, аэропортов, железных дорог и т.д., которые, на первый взгляд, принесли прогресс в тибетские регионы, на самом деле, преследовали политическую цель — китаизацию Тибета ценой уничтожения окружающей среды и тибетского образа жизни.
Что касается тибетских беженцев, то, хотя изначально мы сталкивались со множеством проблем, вызванных существенными различиями в климатических условиях, языковыми барьерами, поиском средств к существованию, мы сумели успешно утвердиться в изгнании. Благодаря великой щедрости принимающих стран, в особенности Индии, тибетцы стали жить на свободе, не испытывая страха. Мы смогли найти средства к существованию и сохранить свою религию и культуру. Мы сумели предоставить своим детям как традиционное, так и современное образование, а также усердствовать в разрешении тибетского вопроса. Есть и другие позитивные результаты. Обширное знакомство с тибетским буддизмом с его акцентом на сострадании, оказало положительное влияние во многих частях мира.
Вскоре после моего ухода в изгнание я начал работу по продвижению демократии в тибетском сообществе, что в 1960 году привело к созданию Тибетского парламента в изгнании. С этого времени мы поступательно двигались в сторону демократии, и сегодня наша администрация в изгнании функционирует в полном соответствии с принципами демократического государства, имея собственный устав и законодательный орган. Это то, чем мы по праву можем гордиться.
В 2001 году мы ввели систему прямых выборов политического руководства тибетцев в изгнании, и процедуры проведения таких выборов похожи на те, что действуют в других странах с демократической системой. В настоящее время калон трипа (глава кабинета министров), избранный прямым голосованием, работает в рамках своего второго срока. В результате масштаб моих административных обязанностей сократился, и сегодня я нахожусь наполовину в отставке. Однако каждый тибетец обязан трудиться ради справедливого дела свободного Тибета, и пока я жив, я буду нести на себе эту ответственность.
Являясь человеческим существом, я считаю своим главным обязательством пропаганду общечеловеческих ценностей, поскольку усматриваю в этом залог счастливой жизни отдельной личности, семьи и общества в целом. Поскольку я — религиозный практик, то мое второе обязательство связано с пропагандой гармонии в отношениях между разными религиями. А мое третье обязательство, безусловно, имеет отношение к тибетскому вопросу. Это связано с тем, что, во-первых, я являюсь тибетцем с именем «Далай Лама»; но, что более важно, с тем доверием, которое возлагают на меня тибетцы в Тибете и за его пределами. Таковы три важных обязательства, о которых я всегда помню.
Помимо заботы о благополучии тибетского сообщества в изгнании, осуществляемой достаточно эффективно, главной задачей Центральной тибетской администрации является работа, направленная на разрешение тибетского вопроса. Сформулировав в 1974 году взаимовыгодную политику Срединного пути, мы с готовностью встретили поступившее в 1979 году предложение Дэна Сяопина о начале переговоров. Было проведено множество переговоров, а в Тибет отправлены делегации по сбору фактов. Это, однако, не привело ни к каким конкретным результатам, а в 1993 году официальные контакты были полностью прерваны.
Впоследствии, в 1996-1997 годах, мы провели опрос общественного мнения среди тибетцев в изгнании и по возможности постарались получить предложения из Тибета. Предложенный нами референдум должен был определить дальнейший курс нашей борьбы за свободу, который бы полностью отвечал чаяниям тибетцев. По результатам этого опроса общественного мнения и предложений, полученных из Тибета, мы приняли решение продолжать следовать политике Срединного пути.
С момента возобновления контактов [с правительством КНР] в 2002 году мы придерживались политики сохранения одного официального переговорного канала и одной повестки дня. Мы провели восемь раундов переговоров с китайскими властями. По результатам этих переговоров мы представили Меморандум о подлинной автономии для тибетского народа. В этом документе объяснялось, что предусмотренные Конституцией КНР условия достижения национальной региональной автономии могут быть соблюдены в случае претворения в жизнь законов КНР об автономии. Китайская сторона настаивала на том, чтобы мы признали, что Тибет был частью Китая с древних времен. Подобное утверждение было бы не только неточным, но и неразумным. Мы не можем изменить прошлое, было оно хорошим или плохим. Извращать историю из политических соображений неправомерно.
Нам нужно смотреть в будущее и трудиться ради взаимной пользы. Мы, тибетцы, стремимся к легитимной и значимой автономии как к договоренности, которая бы позволила тибетцам жить в составе Китайской народной республики. Удовлетворение чаяний тибетского народа поможет Китаю достичь стабильности и единства. Со своей стороны, мы выдвигаем требования, основываясь на истории. Если мы вернемся назад в историю, то не
