Тибет узнал другие народы?
— Полагаю, что это случилось в силу исторической логики, а в чудеса я вообще не верю.
— Вот как? Буддисты — люди по определению религиозные — отрицают категорию чудесного?
— В материальном мире — безусловно. Иное дело, что жизнь полна загадочного, то есть такого, что еще не объяснено вовсе либо представляется невероятным и достойным удивления простым людям. Ведь та сфера сущего, которую мы можем непосредственно познать органами чувств, крайне мала. Тонких, невидимых глазу связей и систем в мириады раз больше. Представим себе дерево. На первый взгляд оно твердое, имеет кору и листья, вот и все. С другой стороны, оно состоит из молекул, находящихся в постоянном движении, — где же тут «твердость»? «Противоречие» легко разрешит всякий, кто знаком с устройством древесной или любой другой ткани, имеет микроскоп и прочие приборы, а главное — пытлив умом. То же, кстати, и с телами наших праведных лам — они столетиями избегают тлена. Как, почему? Мы считаем, что благодаря сложнейшему, интересному и неизведанному еще до конца процессу, в результате которого накопленная за годы медитаций, духовных практик внутренняя энергия претворяется в некие более активные формы и спасает охваченные ею клетки от умирания.
— Ваше Святейшество рассуждает скорее как человек науки, чем как духовный лидер.
— Вероятно. Но у буддистов с древних пор принято считать, что наука и религия имеют много общего. Все в мире взаимосвязано, это знают и наши монахи, и западные ученые, которым, как они сами признаются, буддистский опыт, традиции и доктрины часто помогают. Передовые психология и медицина, например, заняты сейчас пристальным изучением деятельности мозга и связанного с ней эмоционального поведения человека, и в этой области нам есть, чем поделиться с учеными. Во многих американских учебных заведениях теперь даже преподают медитацию как сугубо научную дисциплину.
— Получается, что современный буддизм пропагандирует себя за рубежом с университетских кафедр?
— Ни в коем случае. Нашей философии абсолютно чужда идея миссионерства. Одна из главных буддистских заповедей гласит: никто не должен учить и проповедовать, пока его не спросили о его убеждениях. Уважать и поддерживать чужие традиции, если вдуматься, — это всегда в твоих собственных интересах, ведь для тебя же появляется дополнительный источник познания. Читая лекции на Западе — в США ли, в Западной Европе или России, — я подчеркиваю одну мысль: для каждого человека, общины или народа в целом практичней и безопасней твердо придерживаться собственного, «природного», выкристаллизованного веками образа жизни и веры. «Искусственный» же переход к любому другому зачастую связан не с религиозными причинами, а, скорее, с «модой», духом противоречия, бунтарским запалом… В буддизм так переходить нельзя — он устремлен к нравственной гармонии и чужд всяким сиюминутным шатаниям. Оставайтесь теми, кем вы выросли и вступили в сознательный возраст, и прислушивайтесь при этом к любым чужим мнениям. Гасите в себе раздражение по отношению к ним, и тогда вы сможете взять что-то полезное даже от диаметрально противоположной и неприятной вам позиции.
— Итак, непреодолимых препятствий для диалога вообще не бывает? И даже, к примеру, глубоко верующий человек может договориться с принципиально неверующим?
— Да. Я встречал среди неверующих добрых людей и интересных собеседников. Один из них, помнится, даже высказал проницательную мысль относительно буддизма. Он заметил, что это — вообще не религия.
— А что же?
— Здравый смысл.
Я мог бы стать трактористом
Оксана Семенова, "Новые Известия"
июнь 2005
– Ваше Святейшество, в своих книгах вы подчеркиваете, что вы такой же человек, как и все остальные. Не считаете ли вы это довольно эксцентричным заявлением для духовного лидера такого уровня?
– Посмотрите на Папу Римского. Когда его выбирают, он должен вести себя согласно положению. Но это вовсе не отменяет того, что когда-то он был
