умираю. Мне ничуть не жаль прожитых дней, не страшно уходить, но я не хочу утягивать тебя с собой. Смерть далеко не Морана — старая злая ведьма. Она прекрасна, как наступающий день, если ты честно прожил жизнь. Если ты сделал все, что в твоих силах, не осквернил Бога в себе, не превратился в дьявола — умирать легко и совсем не страшно. Потому что ты остаешься жить — здесь на этих просторах в памяти своих товарищей, в глазах родных.
— Ты говоришь как горец, как воин, но ты женщина.
— Воин это не половой признак, Дейн. Мужество и честь, доброта и справедливость живут в сердцах и умах и мужчин, и женщин… Я пришла в этот мир никем, а ухожу всем — в этом высшее счастье. Уходи и передай моим, когда встретишь — я ушла мирянкой, ушла безмерно богатой их заботой. Я познала истинную свободу и сохранила ее… Обязательно найди их, обязательно передай и помоги, чем сможешь, расскажи о том, что произошло. Вы должны быть вместе, все, только так роскам придется оставить свою затею по превращению рая в ад.
— Роски совсем близко.
— Уходи. Они идут за мной. Я их задержу.
— Или вместе уходим, или вместе остаемся, — заявил Дейн твердо. Халена с горечью посмотрела на него:
— Зачем ты это делаешь?
— Затем, что ты поступила бы так же. Тебе придется выбрать: умереть со мной или уйти и жить, тоже со мной.
Халена зажмурилась: упрямство мужчины было некстати. И выбора он ей не дал.
`Подожди, Гром, подожди меня совсем чуть-чуть, любимый. Я скоро приду к тебе.
И отодвинулась от камней:
— Идем.
И снова уступы, мелкие расщелины, острые углы камней. Не видя, куда ползешь, не понимая как. А губы гнет улыбка, сродная упрямому оскалу. Но скоро и `завод' упрямства кончится, что тогда делать?
Дейн прижимает Халену к камням, тащит почти на себе:
— Зачем? — вопрошает она и пытается идти сама, ползет вопреки всем законам, порядкам.
— Отдохни минуту.
Лучше вечность…
— Мы почти у цели.
Какой? Вершины скалы?
— Роски отстают.
А зачем они вообще лезут за нами?
— Ты как?
— Лучше всех, — усмехнулась.
— Нужно идти.
Скажи что-нибудь новое, более приятное.
— Лезь, я помогу.
Опять в путь.
Дейн подтянул ее наверх, но отдохнуть не дал, подхватил под мышки и потащил уже вниз.
— Сама, — дернулась, отталкивая мужчину. Ноги тут же разъехались и, упав на спину, Халена покатилась вниз по щебню, грозя разбиться о выступы камней. Затормозила, уперевшись ногами в валун, и рассмеялась, глядя, как в небе кружит ворон.
— Добычу чуешь? Э-э, брат, рано, — голову приподняла и замерла, изумленная открывшимся видом: чуть ниже травой поросший склон, лес и поле, широкая дорога к горизонту. А там опять горы, скалы.
Дейн скатился на ногах, сел рядом с Халеной:
— Жива?
— Угу. Здесь вы живете?
— Угу.
Девушка рассмеялась и почувствовала, как овладевает ее телом онемение и холод. Ни ногой, ни рукой не пошевелить, смотреть и то сил нет.
Дейн поднял девушку, заставил встать на ноги и повел вниз, крепко придерживая. Вот и трава, первые деревья.
Мужчина резко засвистел, оглушая Халену. Слева послышался шум, появились три оседланные лошади без седоков и пять всадников подстать Дейну — с обнаженными торсами, каменными лицами, длинными волосами.
Мужчины окружили пару и уставились на Халену.
