ним.
– Тогда дайте мне еще одеял. И вскипятите воды.
– Я могу чем-то помочь? – спросила Эмеральда.
– Что вы здесь делаете? Немедленно уходите отсюда. Мне не нужны здесь истерички. Хватит с меня одной.
Слова Бена хлестали ее, как пощечины. Эмеральда выпрямилась. Щеки налились кровью.
– Я велел вам уходить, Эмеральда. Мне надо прочистить рану, соединить кости и вывести его из шока. Это зрелище не для слабонервных девушек.
– Я не истеричка и не собираюсь падать в обморок. – Она отступила назад, не сводя с врача пронзительного взгляда.
– Эмеральда, – Сюзанна схватила ее за рукав, – Тимми ведь не умрет?
– Нет, Сьюзи, конечно, нет. Он скоро поправится. Я привела доктора Колта, и он ему поможет. А теперь помоги-ка мне, принеси немного воды.
Не успела Эмеральда выйти с Сюзанной, как из повозки показалась Маргарет.
– Эмеральда, мне нужна твоя помощь, – попросила она. – Я старалась держаться, но, видит Бог, не могу. Меня всю колотит. Бен просит, чтобы кто-нибудь подержал таз и подавал ему инструменты, а я… – испарина покрывала ее побелевшее лицо, – я не могу. Думала, что смогу, но нет…
– Он же сказал, что не желает видеть меня в повозке…
Маргарет спустилась на землю с помощью Гертруды, и ее усадили на раскладной стул.
– Прошу тебя, Эмери, не обращай внимания на его слова. Я хочу, чтобы рядом с моим сыном была ты, – проговорила она.
Оррин согласно кивнул, вся его бравада исчезла. Эмеральда молча направилась к повозке.
– Вы опять здесь? – недовольно спросил Бен, увидев ее. – Скажите им, что мне нужен помощник, а не какая-то слабонервная мисс, склонная к истерикам.
– Я не собираюсь закатывать истерики, – сказала Эмеральда, взглянув на Тимми.
Бен уже освободил ногу, чтобы осмотреть рану. Ступня представляла собой сплошное кровавое месиво: куски грязи, конский волос и раздавленная плоть смешались с обломками костей.
Эмеральда отступила. Зрелище было ужасным, и тошнота подступила к горлу. Однако, вспомнив, для чего она здесь находится, Эмеральда постаралась взять себя в руки:
– Меня попросила прийти сюда его мать, она хочет, чтобы я вам ассистировала. Скажите мне, что я должна делать.
– Великолепно! Вы не из пугливых? Я полагал, что вы относитесь именно к этому типу девиц.
– Вы ошиблись. Я ни разу в жизни не падала в обморок.
Бен склонился над раной и принялся что-то доставать оттуда с помощью длинного блестящего пинцета. Лицо его при этом сохраняло предельную сосредоточенность.
– Вы уверены в себе?
– Нет, я вовсе не уверена! – крикнула она, моля Бога придать ей стойкости. – Но мать мальчика настояла на том, чтобы с ним была я, она доверяет мне, и поэтому я буду помогать вам, даже если вы этого не хотите.
Бен поджал губы. Он даже не взглянул на нее, сосредоточив все внимание на пациенте.
– Ну что же. Однако я должен попросить вас не подходить слишком близко ко мне, понимаете?
– Что я должна делать?
– Пока держите таз, чтобы я мог до него дотянуться. Мне надо промыть рану, иначе она загноится. Я дал ему лауданиум, чтобы заглушить боль, но, черт возьми, мальчик все же продолжает кое-что чувствовать. Будем надеяться, что он еще немного пробудет в забытье.
Несколько долгих минут Бен сосредоточенно работал, а Эмери стояла рядом, боясь даже пошевелиться. «Нет, – говорила она себе, – я не должна позволять себе распускаться. Бен только и ждет проявления моей слабости, но я ему не дам ни одного шанса».
– Вылейте эту воду и налейте свежей, кипяченой. Эмеральда послушно вышла с тазом из повозки и перевела дыхание. Свежий глоток воздуха прерий вернул ее к жизни.
– Ну как он там? – с надеждой в голосе спросил Оррин.
Эмеральда взглянула на него. Его била дрожь. Казалось, он постарел и сморщился.
– Он… Бен делает все возможное, – с трудом выговорила она.
Ополоснув таз и набрав свежей воды, она вернулась в повозку. Еще раз промыв рану, Бен попросил ее подавать ему инструменты из саквояжа: скальпели, успокоительное, бинты, пару прочных деревянных планок, чтобы зафиксировать конечность.
Лицо Бена оставалось мрачным.
– Дело – дрянь. У меня были подобные случаи, – пробормотал он. – Боюсь, что ногу сохранить не удастся. Если бы я только мог заглянуть внутрь, посмотреть, какую форму приняла кость… Но вряд ли такие осколки смогут срастись. Кость не сломана, она раздроблена. Если бы вместо мальчика была лошадь, ее оставалось бы только пристрелить.
– Как вы можете такое говорить? Тимми не… Да как у вас язык поворачивается?!
