удивительный глазомер. Этот убогий на голову был готов облизать смазку со своей снайперской винтовки от большой любви — я ему очень нравился, поскольку нашел с его любимой игрушкой общий язык. Он не знал, что я не человек. Он даже порывался показать мне огнемёт — но этот предмет я не смог взять в руки. Меня начинало тошнить от одного запаха горючки: сразу вспоминалась дикая боль, слепота, беспомощность… Я-то знал, что нервы у меня есть… хотя и не торопился посвящать людей в курс дела.
Через пару дней я напомнил Дереку, что он обещал еды — и он лично проводил меня в какой-то тщательно охраняемый бункер. В четырёх метрах ниже поверхности земли, в маленьких камерах тут держали людей — каких-то бесноватых в форме без нашивок. Дерек отцепил мой бейдж и впустил меня в камеру, как змею в террариум, где сидит мышь; мне не нравилось, что за мной закрыли дверь, но чутьё подсказывало — выпустят. Я не для убийств пойманных врагов им нужен.
В углах у потолка я заметил телекамеры: Дерек собирался смотреть, как змея разделается с мышью. А саму мышь он представил усталым небритым человеком, от которого за версту несло страхом. Небритый сидел на полу, прижавшись спиной к стене, и встал мне навстречу
— Кто ты, брат? — спросил он хрипло. Говорил, как приезжие из южных провинций, смягчая согласные. Тут я впервые вспомнил о сварах стада на южной границе.
Этот южанин обманулся. На мне была такая же форма без знаков отличия, как и на нём.
— Пленник здесь, как и ты, — сказал я. Правду.
— Ты — здешний, — сказал он. — Тут боролся за свободу, брат?
В том, как этот несчастный принимал меня за своего, было что-то трогательное. Я кивнул.
— Здесь — блок смертников, — сказал он.
Что я мог ответить?
— Я знаю.
Он взглянул больными глазами:
— Ты еще совсем мальчик… храбрый мальчик…
Я подумал — его тело разорвут пулями. Это больно и страшно. Ему уже сейчас больно и страшно ждать. Человеческое стадо снова убивает друг друга. Интересно, скольких своих сородичей убил этот, небритый? За что?
— Не стоит бояться неизбежных вещей, — сказал я. — Не надо. И не переживай из-за меня.
Южанин всхлипнул и прижал меня к себе. И я обнял его, пережимая сонную артерию. Осторожно отключил. Мне не хотелось причинять ему боль. Он умер уже после того, как потерял сознание, а мне было как-то…
Грустно? Не знаю. Не понимаю. Странно. Его кровь — коктейль с адреналином — оказалась совсем неплохой на вкус, но пить было как-то…
Я решил, это потому, что он — не добыча, а жертва. Мне неприятно, когда люди выбирают мне еду. Должно быть приятно, льстить — вот, никуда не надо бегать, возьми и выпей — но почему-то не польстило.
Когда я выходил из камеры, Дерек сказал:
— Невкусно, малыш?
Я пожал плечами. Надо было что-то сказать, и я сказал:
— Не люблю привкус страха. От него кровь портится.
Почему-то это Дерека рассмешило. Он явственно сдержался, чтобы не похлопать меня по спине — молодец, что сдержался. Мне хотелось его убить. Просто так — я был сыт.
— Привыкай, сынок, — сказал Дерек, отсмеявшись. — Будешь выполнять задание — скорее всего, будешь пить, в основном, такое.
Я кивнул. Я уже начинал о чем-то таком догадываться… Погоди, говорить дальше или не надо? Мне кажется, ты не сможешь это опубликовать, если я продолжу.
Ну, как хочешь. Слушай.
Они сделали мне документы Анка, который еще недавно считался Южным Каитом. На моей памяти Анк становился отдельным государством раза три, а потом правителей Каита это начинало бесить и они развязывали очередную войну, чтобы уложить Анк на лопатки и забрать его земли себе. Перед Огненными Годами Анк очередной раз отвоевал независимость; во время Мировой войны его раскатали в щебень, и Каит взял его почти без боя. Потом началась долгая политическая грызня, которая мало меня занимала. Честно говоря, я даже не помню точную дату, когда Анк отсоединился снова.
Теперь Каит, выждав некоторое время, опять решил прибрать его к рукам.
Если бы меня хоть немного интересовали стадные борения и бодания, я почитал бы газеты — взглянуть, как стадо мотивирует очередную бойню. Ну, знаешь — древние традиции, свобода, память предков, посягновения на святыни… Но я не забавляюсь такими вещами. Любая война идет за пастбища, корм и горючку для стада. Все прочее — человеческое враньё.
На данный момент войска Каита границу не переходили — что-то им мешало. Вожаки стад из разных земель договаривались между собой о неких
