воткнутые в небеса, знакомые, как линии на собственной ладони, вызвали у Ульхарда стон отчаяния.
Феи придержали коней.
Впереди возвышался Вечерний Дом.
Дорога, ведущая на восток, сделала невозможную петлю, несуществующий крюк. Восток стал западом, путь — обманом. Злобные силы не выпускали Ульхарда из Вечернего Дома. Он должен был дожидаться Белого Рыцаря именно здесь.
Ульхард спешился, сел на землю, подёрнутую изморозью, и обхватил голову руками. От тоски и бессильной ярости у него снова разболелась голова. Весь порядок вещей лгал, всё вокруг, даже дорога и луна, подыгрывало Белому Рыцарю.
Феи сошли с коней и опустились на колени рядом со своим королём.
— Он непременно появится здесь, — сказал Эвр. — Он идёт сюда.
— Да, — сказал Ульхард глухо. — Он идёт сюда по Закатному Краю, а с ним — огонь и смерть. И я не могу его остановить. Здешние боги — слепы? Подлы?
По промёрзшей земле далеко разнёсся глухой стук многих сотен копыт. Ульхард встал. С запада приближался конный отряд.
Юноша, носящий знаки Ульхарда, остановил своих людей и спрыгнул на землю.
— Государь, — сказал он, — как хорошо, что я вас догнал. Барон Тилс, барон Ледрих и я привели своих воинов, чтобы остановить Белого Рыцаря…
Ульхард знаком приказал ему замолчать.
Он поднял глаза к луне в отчаянии и тоске. Отправить баронов воевать с Белым Рыцарем — значит, потерять их армию. Запретить им вступать в бой — значит, бросить землю беззащитной.
И дойдут ли войска до восточной границы?
— Там нужны не солдаты, а маги, — сказал Ульхард медленно. — Я не позволяю вам идти навстречу Белому Рыцарю. Мне нужны самые сильные чародеи в Закатном Краю. Иначе мы не сможем ничего изменить. Грязные чары закрывают пути… Скажи, Ольстерн, как давно, по словам моих людей, я покинул Вечерний Дом?
— Три дня назад, сказал бы я, — отвечал Ольстерн, — но день не наступал. Ночь сменяли сумерки и снова наступала ночь. Луна ни на миг не зашла.
— Это грязная магия, — сказал Ульхард, овладевая собой. — Мы найдём чародеев — и парируем чары чарами. Может быть, это поможет нашей земле выжить.
Бароны согласно склонились перед ним, а феи переглянулись за его спиной. В их синих глазах сияло мучительное понимание.
Ульхард взял коня за узду и побрёл к Вечернему Дому. Он чувствовал себя загнанным зверем.
Магов было трое. Они ждали, и факелы освещали их рваным мечущимся светом.
Дряхлый старик, похожий на замшелое дерево в гиблом лесу, выцветший от старости, в колючей щетине, заменяющей бороду, в какой-то ветхой хламиде, сшитой на живую нитку из полуистлевших лоскутьев и кусков линяющего меха, принёс оловянную миску и бутылку туши. Беленький мальчик лет двенадцати с чистеньким нежным личиком, то ли ученик, то ли внук, то ли просто рабочий инструмент, сидел в сторонке на корточках, глядя вокруг с любопытством и страхом.
Женщина без возраста, пепельная, как земля, с седыми косами, укутанная в чёрное, неподвижно стояла у окна каминного зала и смотрела в тёмную даль матовыми опалами незрячих глаз без зрачков.
Рыжий парень, усыпанный веснушками целиком, с веснушками на ладонях и на шее, с жёлтыми глазами и острым длинным носом, в крестьянской одежонке, играл с язычком пламени, лаская его пальцами, как маленького робкого зверя. Всё его тело словно подсвечивал огонь, живущий внутри. Он улыбнулся, когда Ульхард вошёл в зал, восхищённо уставился на фей — и феи улыбнулись ему.
— Вы ведь понимаете, зачем я оторвал вас от тайн мироздания и позвал сюда, могущественные люди? — спросил Ульхард.
— Смерть! — хрипло каркнула женщина. — Смерть идёт на Закатный Край! Она уже на его земле! Поэтому мы и здесь.
— Можете ли вы что-нибудь, кроме зловещих пророчеств, тёмная леди? — спросил Ульхард с надеждой.
Женщина подняла невидящие глаза, и смертный холод протёк по позвоночнику Ульхарда ледяной струйкой.
— Были времена, государь, когда мой особенный взгляд убивал всякого, кого касался, — сказала она. — Для моего взгляда не существовало расстояний. Я сама была — Смерть! Из страха убить случайно я много сотен лет не покидала своего жилища, скрытого под землёй. Но всё изменилось.
— Вы видите Белого Рыцаря, тёмная леди? — спросил Ульхард. — Вы можете убить его своим взглядом, проницающим пространство?
— Сказать ли вам, государь, что я вижу? — мрачно сказала женщина. — Я вижу четверых големов без лиц, набитых пеплом пустых грёз. Мой взгляд не может убить того, кто никогда и не жил. Я вижу несчастную женщину с украденной душой. Не думаю, что её смерть доставит вам радость, государь. И — я вижу монстра.
— Монстра?
