Билет куда угодно

Криш намеренно затягивал паузу, пока мальчик вытягивался перед ним по стойке смирно. Юный солдат еще не знал чувства страха. Этого требовала дисциплина. Подавленную враждебность по отношению к Кришу позднее перевели бы в полезную ненависть ко всем немеханическим людям. Воспитание болью — по сути, коренная идея всего Проекта.

Костыль знали еще в доисторические времена. Металлический крюк в замену утраченной руки появился на заре железного века. В двадцатом веке получили признание протезы, которые прекрасно выполняли все функции естественных конечностей. Но только галактической культуре и военизированной цивилизации — миру Крита — выпало открыть, что искусственные конечности могут быть не просто меньшим злом — что металлическая рука или металлический палец лучше плоти. Лучше! Их искусно сочлененные сегменты реагировали на изменение давления, температуры и положения тела так же, как и плоть. Но металлические органы оказывались несравнимо сильнее. И боли не чувствовали.

Человек так мягок, думал Криш. Так мягок и так раним. Каждый кубический дюйм плоти — за исключением мозга — содержит свой микроскопический предохранитель страдания. Но металл не чувствует боли. Эти парни завоюют галактику — и никакие человеческие войска не смогут им противостоять.

Тут Криш мысленно поправился. Пять минут назад это была почти уверенность. Теперь же — не более, чем вероятность. Директор спросил:

— Откуда ты узнал слово «поцелуй»?

Веки мальчика затрепетали под стальной маской.

— От… — Он заколебался. — От учебного аппарата, сэр, — неуверенно закончил курсант.

— Так ли? — резко спросил Криш.

Долгая пауза.

— Думаю… думаю, так оно и было, сэр.

— Значит, ты думаешь, что так оно и было, — проговорил Криш. — Опиши этот «учебный аппарат».

— Он… он вроде человека, сэр.

— Механизированный или целиком из плоти?

Молчание. Веки мальчика дрогнули, и Криш легко представил себе все лицо курсанта, искаженное мучительной неуверенностью.

— Отвечай на вопрос, — потребовал он.

— Ни то, ни другое, сэр, — выдавил мальчик. — Он…

— Ну? Так из чего же?

— Из…

— Ну?

— Из… просто из линий, сэр.

Криш некоторое время сидел, откинувшись на спинку кресла, и разглядывал курсанта в напряженном молчании. Неуверенные ответы мальчика указывали либо на его неискренность — что было совершенно немыслимо — либо на признание вины.

— Просто из линий, — скептически повторил директор. — Поясни.

— Это все, сэр, — с жаром ответил мальчик. — Весь из линий и почти как человек. И он заговорил со мной. — Курсант вдруг умолк.

Криш вцепился мертвой хваткой.

— И о чем же он говорил?

— О… о любви, сэр.

Еще одно слово, которому курсантов не учили.

— Дальше, — потребовал Криш. — Что он говорил о любви?

— Говорил… как люди встречаются… плоть к плоти… и как это хорошо. Еще — как один человек любит другого… он сказал… когда другой человек так же одинок и охвачен страхом, как ты… и ты даешь ему часть того, что сам чувствуешь, а не держишь все при себе… и… когда встречаешься плоть к плоти… очень хорошо себя чувствуешь… это вроде как убить кого-нибудь, только намного лучше. — Курсант замялся. — Но про поцелуи я не понял. Очень сложно.

Криш почувствовал, как в груди у него скатывается холодный шар. Мальчик безнадежно испорчен. Его придется сдать в утиль. Но скольких еще?

— Когда это произошло?

— Вчера, во время безвоздушных маневров, сэр.

Криш попытался представить: разбросанные в холодном мраке курсанты выполняют одну из плановых учебных игр под руководством командиров отрядов. Вот один отделился от остальных, ожидая сигнала. И пока он ждет, нечто приближается и заговаривает с ним… о любви.

— Больше никто не видел и не слышал?

— Никак нет, сэр.

— Почему ты не доложил сразу?

Пауза.