они заняты?
Он свирепо повторил свой вопрос в микрофон. Послышались атмосферные щелчки, потом снова голос диспетчера.
— «Ариэль-семь», почему не садитесь? — голос звучал озадаченно, но не больше того.
У Армитажа мелькнуло подозрение, что зрение сыграло с ним плохую шутку. В сорок восемь лет мало кто может похвастаться отменным здоровьем, хотя до сих пор тренированное тело не подводило капитана. После рождественских праздников надо будет заглянуть к окулисту, подумал Армитаж, переходя на приборную систему посадки.
Когда они во второй раз вынырнули из облаков, аэродром был пуст, за одним-единственным исключением: легкий одномоторный самолет снова перекрывал их полосу пробега.
Этого Армитаж не мог вынести. Во второй раз подняв машину, он взорвался потоком ругательств. Немедленно снизу отозвалась контрольная вышка:
— «Ариэль-семь», «Ариэль-семь»! Как слышимость? Почему не садитесь, «Ариэль-семь»?
Капитан Армитаж сухо закашлялся. Наткнувшись на недоуменный взгляд Криса Дэвида, коротко приказал:
— Летим в Кестон.
— Зачем?
— Затем, — мрачно проговорил Армитаж, — что я не горю желанием выяснять, что творится на посадочной полосе.
Не обращая внимания на протесты второго пилота, он развернул самолет в направлении Кестона. Матушка-природа забыла вложить в голову Криса мозги, и он вырос болваном. Иногда это приносит несчастье.
Двигатели утонули в реве, кабина затряслась, и новый звук прорезал гудящий воздух. Армитаж не сразу обрел дар речи.
— Какого черта! — это было уже слишком. — Кто там играет?
— Что? — Крис Дэвид непонимающе посмотрел на него.
— С меня достаточно! Скажите этим ряженым в салоне, чтобы немедленно перестали играть!
— Никто не играет…
Он все равно слышал музыку. Спокойный блюзовый ритм — то громкий, настойчивый, то тихий и мягкий. От страха у Армитажа пересохло в горле: вероятно, сказывалось перенапряжение. Повышенное давление в его годы не редкость.
— Когда прилетим в Кестон, — сдавленным голосом проговорил он, — возьмешь управление на себя.
Контрольная вышка в Кестоне уже ждала их, очевидно, предупрежденная. Голос диспетчера звучал напряженно и деловито. Тумана здесь не было.
На высоте тысячи футов Дэвид со вздохом принял управление, скользнул по пологой дуге вниз и снова поднял машину в воздух.
— Что случилось? — Армитаж повернулся к Дэвиду. Однако он знал, каким будет ответ.
Они облетели еще три аэродрома: на каждом повторялась та же история. По салону начало расползаться беспокойство, и Дэвиду пришлось выйти, чтобы успокоить пассажиров. Это оказалось нелегким делом. Было довольно трудно объяснить, что самолет не может сесть только потому, что капитан и он видят… вернее, думают, что видят…
По пути в кабину мотив тяжелого буги всколыхнул воздух, рыдание какого-то джазового инструмента. Крис оглянулся через плечо: все пассажиры смирно сидели, пристегнувшись к креслам.
— Опять эта музыка, — сказал Крис Дэвид.
Армитаж кивнул.
Какая-то мания, согласились они. Общий страх объединил пилотов.
После очередной попытки приземлиться Армитаж тяжело посмотрел на Дэвида:
— Это один и тот же самолет. Ты заметил? Дэвид молча смотрел на приборную доску.
— Где бы мы ни пытались сесть, нас блокирует один и тот же самолет! Это невозможно!
— Может быть, это мираж?
— Откуда ему взяться в таком тумане? — Армитаж расстегнул воротник. В кабине становилось душно. — Это американский истребитель выпуска второй мировой войны. Сейчас на таких не летают. Если ему и полагается где стоять, так это в музее.
— У нас, — осторожно предположил Крис Дэвид, — какая-то разновидность зрительной галлюцинации.
— Хочешь попробовать?
— Что?
— Говорю, хочешь проверить, действительно ли там самолет?
— Нет. Мы не имеем права так рисковать!
— Ты прав. — Армитаж вытер вспотевшие ладони. — И все-таки нам придется рисковать, и очень скоро. У нас кончается горючее.
