– Уличная девка?! – повторила Блисс. От ярости у нее зазвенело в ушах.
– А как еще назвать ваше поведение? Пошли с мужчиной в его покои, остались с ним наедине, легли на диван…
– Он пытался овладеть мною силой! – возразила Блисс.
– Но вы же пошли с ним сами, по доброй воле! Надеюсь, это вы не будете отрицать?
Блисс потупилась.
– Нет, милорд, но…
– Вам не пришло в голову задуматься, чего он хочет? Зачем ведет вас к себе? Не такая же вы идиотка в самом деле, чтобы не понимать подобных вещей!
– Я вовсе не идиотка! – выкрикнула Блисс.
– Не знаю, не знаю, – холодно возразил сэр Бейзил. – Мне с самого начала показалось, что вам давали слишком много воли. Ну да теперь с этим покончено. Завтра утром я прикажу перевезти ваши вещи в лондонский дом графа Барторпа. Вы останетесь здесь, под моим надзором, на несколько дней, а затем я увезу вас в деревню.
– В деревню? – выдохнула Блисс. Ей представилась долгая угрюмая зима в каком-нибудь богом забытом поместье, в обществе одних слуг и желанного опекуна. – Не надо!
– Очень даже надо, моя дорогая. Просто необходимо, как я посмотрю. А теперь дайте мне ключи.
– Ключи? – переспросила Блисс. – Милорд, не собираетесь же вы…
– Ключи от ваших комнат! – приказал сэр Бейзил. – Живо!
Дрожащей рукою Блисс протянула ему ключи.
– Пожалуйста, сэр, – взмолилась она, – не делайте этого!
– Я вам не доверяю, миледи Блисс, – откровенно объяснил опекун. – Если вы по собственной воле отправились в покои к мужчине – откуда мне знать, что вы не водите мужчин сюда?
– Это нечестно! – вскричала Блисс. – Со мной такое случилось в первый раз… Никогда раньше…
– У меня нет доказательств, кроме ваших слов, – сурово ответил сэр Бейзил, – а вашим словам я не слишком-то верю. Если вы не способны охранять свое доброе имя, этим займусь я – это входит в обязанности опекуна.
Он протянул руку, и Блисс вложила ключ в его огромную ладонь. Едва не плача от ярости и досады, она глядела, как сэр Бейзил вышел и запер за собой дверь. Блисс оказалась узницей в собственных покоях! И, несомненно, будет пленницей сэра Бейзила до тех пор, пока он остается ее опекуном.
Старый барон умирал.
Деревянная, крытая соломой хижина в лесу, где старику пришлось провести последние дни, совсем не походила на мощный старинный замок, который барон привык называть своим владением. Крохотная комнатка, где ему предстояло испустить последний вздох, могла бы уместиться в углу любой из огромных замковых спален. Грубо сколоченная кровать, накрытая тощим одеялом, была далека от роскошного ложа с алым, расшитым золотом балдахином, словно земля от небес.
Однако сам барон остался прежним, и во взоре голубых глаз его, обращенных к единственному сыну, читались любовь, печаль… и чувство вины.
Он протянул к сыну дрожащую иссохшую руку, и тот поспешно сжал ладонь отца в своей.
– Прости меня! – еле слышно прошептал старик.
– Отец… – выдохнул молодой человек. Его статная фигура и загорелое лицо составляли разительный контраст с исхудавшим телом и морщинистой кожей старика. – Не разговаривай, пожалуйста, береги силы.
Барон де Уайлд слабо покачал головой и сделал знак другой рукой. Из темного угла неслышно появился старый слуга с выщербленной кружкой в руках. Осторожно приподняв господина, слуга поднес воду к его губам. Барон отпил несколько глотков и повалился на подушку, совершенно истощенный этим усилием.
– Кристофер! – выдохнул он, снова поворачиваясь к сыну. – Я ошибался… тогда, много лет назад… так ошибался! Я видел лишь упадок нравов, царящих при дворе. Я видел королеву, окруженную фаворитами и лицемерными прелатами, – трудно сказать, кто из них был хуже. Видел, что король слаб и не может освободиться от влияния негодяев, прячущих под раззолоченными камзолами свое черное нутро…
– Отец! – взмолился сын. – Пожалуйста, не надо!
Но барон, погруженный в горестные воспоминания, его не слышал.
– Я верил, – продолжал он, – что Англия устала от монархии, при которой любой глупец или негодяй может занять трон и унаследовать власть над страной только потому, что он – сын своего отца.
– Отец, пожалуйста, тебе не нужно оправдываться… – настаивал Кристофер. Он видел, что силы отца тают на глазах.
– Нет, нужно! – возразил барон. На морщинистых щеках его блестели слезы. – Ты должен знать, почему…
Он закрыл глаза и вцепился иссохшей рукой в одеяло.
– Кромвель казался мне порядочным человеком, отважным и честным. Я думал, что он принесет стране порядок, научит людей страху божьему, защитит простой народ, из которого лорды тянули все соки. Тогда я не знал…
Старик вздрогнул: перед глазами его проносились страшные картины войны. Вот «круглоголовые», солдаты Кромвеля, поджигают и разрушают старинные церкви, крича, что обиталищам идолов не место на
