— Да нет, не стоит, — поморщилась Венди.
— Ну как хотите, — пожал плечами фокусник и, сунув шерстинку в рот, тут же ее съел, с наслаждением причмокивая.
«Господи», — подумала Венди.
— А как вы думаете, откуда берется имбирь? — спросил ее фокусник.
— Что? Вы имеете в виду вашу собаку?
— Нет, приправу.
Венди пожала плечами.
— Не знаю. По-моему, это какое-то растение.
— Вот тут-то вы и ошибаетесь! Имбирь делают так: таких вот пряничных собачек, как наш Джинджер, бреют наголо и перетирают шерсть в ступке, пока не получится порошок. Затем этот порошок выставляют на солнце суток на полтора-двое, и он вскоре приобретает свой знаменитый рыжеватый оттенок.
Венди слушала, развесив уши и широко раскрыв от удивления глаза. Лишь с огромным трудом она заставила себя встряхнуться.
«Нет, пора уходить! — подумала она. — Давно пора!»
В конце концов, она сделала, что могла: убедилась, что со стариком все в порядке. И он явно не страдает от последствий своего падения…
— Послушайте! — возмутилась она, увидев, что он взял ее дневник и начал его перелистывать. — Это очень личное!
Она попыталась отобрать у него дневник, но он отстранил ее руку, продолжая читать.
— Поэзия… — задумчиво промолвил он. — И к тому же стихи просто прелестные!
— Прошу вас…
— Вы их когда-нибудь публиковали?
Венди бессильно уронила руку и с тяжким вздохом откинулась на спинку скамьи.
— Две подборки, — сказала она, помолчав. — И несколько отдельных стихотворений удалось продать в литературные журналы.
Впрочем, поправила она себя, слово «продать» здесь не годится: ведь в журналах платят только потиражные. И хотя у нее действительно были опубликованы две подборки, но опубликовало их маленькое местное издательство «Ист-стрит Пресс», а потому книжные лавчонки в Ньюфорде были, наверное, единственным местом в мире, где продавались обе ее книжки.
— Романтично. И с этакой оптимистической ноткой… — заметил фокусник, продолжая читать дневник, где перед ним как на ладони были все ее наброски, все незаконченные стихотворения, все черновые варианты. — Но никакой «бури и натиска», столь свойственных ранним романтикам; скорее похоже на «Сумерки» Йитса или… как это называл Честертон? «Мавританством»? Когда обычные вещи кажутся необычными, если посмотреть на них немного иначе…
Венди просто ушам своим поверить не могла! Да кто он такой? Профессор, некогда преподававший английскую филологию и ныне живущий на улице, словно какой-то подзаборный философ из Древнего мира? Нет, это же полный абсурд — то, что она продолжает сидеть здесь и слушать его речи!
Фокусник посмотрел на нее, ласково улыбаясь.
— Собственно, в этом и заключается наша надежда на будущее, верно? Когда мы позволяем своему воображению забегать далеко вперед и просто
— Я… не знаю, что вам и сказать, — пролепетала Венди.
Джинджер спал, свернувшись клубочком у фокусника на коленях. А он, закрыв дневник Венди, пристально смотрел на девушку невероятно синими ясными глазами из-под полей своей дурацкой шляпы.
— А теперь Джон хотел бы кое-что вам показать, — сказал он.
Венди изумленно уставилась на него.
— Джон? — спросила она, озираясь.
Фокусник ударил себя в грудь.
— Ну да, Джон Уиндл! Так те, кто знает мое имя, меня кличут.
— Ах вот оно что!
Ей показалось странным, как легко он переходит с речи образованного человека к просторечию. Даже себя в третьем лице именует! С другой стороны, если на минутку задуматься, в нем странно не только это… Все в нем очень странно!
— И что же вы хотели мне показать? — осторожно спросила Венди.
— Это недалеко.
Венди посмотрела на часы. Ее смена начиналась в четыре. У нее есть еще почти два часа, куча времени. Однако же она прекрасно понимала: каким бы интересным ни был ее новый знакомец, это совсем не тот человек, с которым ей хотелось бы общаться и впредь. Она чувствовала себя не в своей тарелке из-за той постоянной дихотомии смысла и бессмыслицы, что придавала такую остроту и яркость его высказываниям. Хотя ей вовсе не казалось, что
