Однако договорить он не успел: в разговор вмешалась мисс Поллок; глаза ее смотрели встревоженно.
— Если не возражаете, мистер Пик, — тихо заметила она, — пусть сперва дедушка выскажет свои соображения. Кстати, они касаются вашей тетушки.
— Да, конечно… — пробормотал Эрнест. — Простите!
— Что? Как вы сказали? — переспросил старик, поднося к уху ладонь. — Боюсь, в последнее время я стал неважно слышать.
Не обращая на деда внимания, мисс Поллок продолжала уже сердито:
— Вы уже слышали, что она теперь надумала?
Это звучало тревожно, но Эрнест покачал головой:
— Боюсь, что еще нет, мисс Поллок. Если честно, я в последнее время стараюсь с ней не встречаться.
— Это же просто стыд и позор! — Мисс Поллок даже ногой под столом топнула.
Дед успокоительным жестом похлопал ее по руке, но она сбросила его руку и воскликнула:
— Прости, дедушка, но молчать ты меня не заставишь! То, что она собирается сделать, это… это не по-христиански!
Старик вздохнул.
— Да, это как минимум немилосердно, должен признаться… Но мистер Пик, похоже, не понимает, о чем мы, собственно, говорим, дорогая. Не правда ли, мистер Пик?
Девушка резко повернулась к Эрнесту:
— Вы слышали о смерти несчастного Джорджа Гибсона?
— Да, конечно.
— Вы знаете, что он работал в поместье вашей тетушки? Хотя, если честно, работник он был никакой — он ведь газами был отравлен…
Эрнест молча кивнул: это ему тоже было известно.
— А вы знаете, что Гибсон оставил жену и троих детей?
Он снова кивнул.
— Ну так вот: сэр Родрик в своем завещании специально указал, что Гибсон может жить в своем домишке до конца дней своих, потому что был ранен на войне. А теперь, когда Гибсон умер, ваша тетя собирается вышвырнуть его несчастную вдову с детьми на улицу! И сегодня она сообщила об этом миссис Гибсон, дав им всего одну неделю на сборы.
— Но это же просто отвратительно! — воскликнул Эрнест. — С чего это она вдруг?
Старый священник слегка кашлянул, но девушка не обратила на его предупреждение никакого внимания.
— Младший сын миссис Гибсон родился в марте тысяча девятьсот девятнадцатого, — сказала она с вызовом.
Эрнесту не сразу удалось связать это с поведением тетки. Но вскоре он догадался, что означает названная дата, и медленно проговорил:
— Видимо, вы хотите сказать, что ее младший ребенок не от мужа?
— А как он мог быть от мужа? Ведь Гибсон был с семнадцатого года в плену! — Мисс Поллок наклонилась к нему, пытливо вглядываясь в глаза. — Но ведь сам-то Гибсон ее простил! И обращался с ребенком, как со своим собственным, — я сама это видела! Так почему же ваша тетя не может вести себя так же милосердно? Что дает ей право выносить миссис Гибсон «моральный» приговор? Почему она заставляет несчастную женщину в недельный срок искать себе новое пристанище да еще грозит ей судебным приставом?!
Произнося эту тираду, мисс Поллок буквально задыхалась от гнева. Эрнест невольно восхищался тем, как прелестно в эти минуты ее возбужденное лицо. В первые встречи она показалась ему девицей довольно-таки невзрачной, покорно существующей в тени собственного деда. Но сейчас на щеках ее пылал румянец, а голос звенел от праведного гнева.
Помолчав немного, он тихо промолвил:
— «И тот, кто обидит малых сих…»
С неожиданной сердечностью священник прервал его:
— Я узнал от Элис, что вы один из тех несчастных, которые из-за войны утратили веру в Господа, но должен заметить, что и мне в данную минуту пришли на ум именно эти слова! Отношение вашей тети к происходящему родственно тем ветхозаветным пристрастиям, которые Господь заменил впоследствии проповедью любви и всепрощения. И с тех пор мы не считаем правильным, что грехи отцов должны пасть и на детей их и что дети-то и должны страдать больше всех.
«Боже мой, да разве эта война — не следствие того, что грехи отцов пали на детей, превратив их в пушечное мясо?» — с горечью подумал Эрнест.
Однако он подавил желание высказать это вслух и, помолчав, промолвил:
— Боюсь, мое влияние на тетю Аглаю не слишком велико, но я тем не менее постараюсь сделать все, что будет в моих силах.
— Спасибо вам! — искренне поблагодарила его Элис, снова наклоняясь вперед и накрывая своей тонкой рукой его руку. — Спасибо большое! Хотите
