нападавшему, что тот свалился с ног. Острие ножа разорвало мундир Роджера, потом все услышали, как нож со стуком упал на пол. В одно мгновение двое полицейских набросились на преступника. Чартворд поглядел на свою пятерню, затем спросил у Роджера:
— Вы в порядке?
— Благодаря вам, сэр.
— Опасный негодяй, — заметил Чартворд. Он не стал спрашивать, почему задержанного не обыскали. Всему свое время, и стражам достанется за потерю бдительности. — Увезите его как можно скорее и позаботьтесь о том, чтобы он не сбросил наручники. — Чартворд лично проверил, как защелкнуты наручники.
Когда выводили через кухонную дверь преступника, он выбросил вперед руку, схватил арестованного за плечо и требовательно спросил:
— Как вас зовут?
— Узнайте, — послышался издевательский ответ.
— Идиотское упрямство, которое вам дорого обойдется, голубчик! — взорвался Чартворд.
Минут двадцать потребовалось Роджеру на то, чтобы отдать все распоряжения. Люди из Алигского дивизиона вместе с двумя представителями Ярда остались в доме, чтобы произвести тщательный обыск. Гай Беллью находился по пути к Вестминстерской тюремной больнице в одной машине со Слоуном. Гризелла Фейн сидела в машине Роджера, ее пожирали глазами человек пятьдесят — шестьдесят зрителей, запрудивших всю дорогу. Агрессивный пленник был посажен в другую машину возле полицейского, второй занял место за рулем. Роджер умылся и приложил носовой платок к злополучному носу, из которого снова пошла кровь. Вест не переставая благодарил небо за то, что ему удалось так дешево отделаться.
— Я бы хотел вернуться в Ярд, сэр, — обратился он к Чартворду.
— Хорошо. Есть ли особые основания для того, чтобы девушка ехала вместе с нами?
— Мне кажется, что теперь она станет сговорчивой, сэр, — ответил Роджер.
Через час они очутились в кабинете Чартворда. Роджер начал формально:
— Мисс Фейн. Я не предъявил вам никакого обвинения, вы не арестованы и имеете полное право отказаться отвечать на любые вопросы, которые я вам задам. Но надеюсь, что вы этого не сделаете. У вас имеется портативная пишущая машинка марки «Ройал», не так ли?
Гризелла казалась удивленной.
— Да, я иногда беру ее с собой на вызовы.
— Вы когда-нибудь печатали на ней анонимные письма?
— Разумеется, нет! С чего бы это мне?
— Вы недолюбливали Эндрю Кельхэма, а он и присутствующий здесь помощник комиссара получали анонимные письма, напечатанные на вашей машинке.
— Во всяком случае я их не печатала!
— Вы никогда никому не давали пользоваться вашей машинкой?
— Давала, но давно. Мне кажется… — Она замолчана, прикусив губу.
— Вы хотели сказать, что некто в ваше отсутствие мог воспользоваться вашей машинкой непосредственно в нашей комнате? — спросил Роджер.
— Это возможно, потому что машинка больше времени находится там, я пользуюсь ею редко. Но мне не хочется никому причинять неприятностей. Кто бы мог это сделать? Я знаю всех девушек в общежитии, но думаю, что ни одна из них не знает имени Кельхэмов даже понаслышке.
— Понятно, — ответил Роджер, — ну а что вы нам скажете о Беллью? Сколько времени вы с ними знакомы?
— Лет семь-восемь, с тех пор как начала работать.
— Какого рода поручения вы для них выполняли?
— Те же самые, что и для всех остальных. У них было недостаточно работы, чтобы держать постоянного секретаря. Когда я дала объявление в газете, они обратились ко мне.
— В этом объявлении было названо ваше имя? — спросил Роджер.
— Кажется, да.
— Благодарю вас. Скажите, а вам никогда не приходило в голову, что Беллью — мошенники, преступники?
— Разумеется, нет. Я всегда считала их весьма порядочными людьми. Насколько мне известно, они одиноко жили в Илинге и справлялись сами со своими обязанностями. Я часто приезжала работать к ним на дом. Они были, ну… мне они нравились. — Последние слова Гризелла произнесла совершенно обескураженным тоном.
— Чем они занимались?
— Трудно определить. В основном скупали по дешевке различные товары и перепродавали по более высоким ценам. Действовали как маклеры по сдаче и найму домов в аренду, а также земельных участков.
— И все-таки что же было самое основное? Земля? Дома?
