собой получить разрешение отца и таким образом «обойтись» без разговоров с матерью, которая находилась наверху.
Роджер в этот день должен был задержаться на работе.
Когда он вошел в свой кабинет в начале одиннадцатого, там его ждал Перси Снелл.
— Все знаю. Сегодня бежит Шустринг, — сказал Роджер.
— В первый же перерыв, — объяснил Перси Снелл, — я позвонил Хуперу, тот разговаривал с Гейлом, который уверяет, что Шустринг не может не выиграть. Десять к одному. Смешно, если леди Фолей получит кубок Победителя, правда? Я был уверен, что она продаст эту лошадь, но, оказывается, она передумала, оставила Шустринга у Гейла…
— Поставь-ка на меня фунт, двойное пари, ладно?
— Чтоб мне провалиться! Да вы сорвете банк. Хорошо, будет сделано. Но на вашем месте я поставил бы пять.
— Дорогой мой, я не могу позволить себе роскошь потерять десять фунтов.
— Чем черт не шутит. Рискните, суперинтендант. Я ничего не скажу Джанет.
— Ладно, уговорил… Поскольку с прошлогодних бегов на дерби я не ставил на лошадей, я действительно рискну поставить на Шустринга пять фунтов!
Вечером они все сидели перед телевизором. В комнате были задернуты шторы на окнах уже с трех часов дня. Мальчики, которых, обычно, было не выгнать из сада, где они бегали с мячом или играли в крокет, на этот раз не отходили от экрана.
Передавали ход конских бегов из Ньюбери. Роджер услышал за спиной шаги и обернулся: в дверях стояла Джанет.
Комментатор продолжал говорить ровным голосом, пока неожиданно не выкрикнул:
— Забег начался.
— Пап, забег начался! — повторил Ричард.
— А где Шустринг? Его жокей должен быть в цветах Фолеев… Когда же у нас будет цветной телевизор? — заговорил Проныра.
— Тише! — прикрикнула Джанет.
Роджер удивленно посмотрел на нее:
— Давно ли ты, матушка, стала интересоваться бегами?
— Он идет четвертым, — напряженным голосом объявил Проныра.
— Ничего, лошади часто с четвертого места переходят на первое, так мне сказал этот мальчик из школы.
— Он уже третий!
— Великий боже, — подумал Роджер, — похоже, что он займет призовое место. Вот он обходит еще одну лошадь. Да, он уже идет вторым.
— Живее, Шустринг! Молодец, поднажми! — закричала Джанет, хлопая в ладоши. — Умница, хорошо, хорошо!
— Шустри-и-нг! — вопили Ричард и Проныра.
— Дорогой, он пришел первым, он победил… Я видела, он первым миновал столб! — волновалась Джанет.
Глаза у нее сияли, она чуть ли не плясала от радости.
— Я тебе ничего не сказала, но я поставила 10 шиллингов на то, что он выиграет. Молочник оформил за меня пари. Выходит, что я выиграла пять фунтов?
— Ты маленькая лицемерка! — погрозил ей пальцем Роджер и тут же сжал ее пальцы.
Мальчишки тузили друг друга от избытка чувств, комментатор рассказывал, какая потрясающая победа одержана Шустрингом, явным аутсайдером.
Потом картина изменилась.
Роджер увидел леди Фолей, которая ласкала и гладила красивую голову Шустринга, пока с него снимали седло.
— Это странный вид смелости, — сказал Роджер несколько позднее Джанет, — но это, несомненно, смелость. Хотел бы я знать, о чем она думала в тот момент?
