не знал, что делать. Я осознавал серьезную опасность, если кто-то видел меня и нашел связь с тем, что произошло, но… кто мог обнаружить связь между мной и событиями прошлой ночи?
Я боялся, потому что не мог найти объяснения, потом сказал себе, что не делаю ничего плохого и имею полное право находиться здесь. Тщательный обыск, особенно с пылесосом, возможно, позволил бы полиции найти алмазную пыль и обнаружить два моих тайника, но это заняло бы много времени. Один человек никак не мог провести подобную операцию. К тому же мне хотелось увидеть визитера.
Он постучал снова.
Рассердился? Отчаялся? Спешит?
— Секунду, — крикнул я и тут же добавил: — Кто там?
После короткой паузы визитер ответил мне взволнованным, но хорошо знакомым голосом:
— Прости, что побеспокоил тебя, папа, но мне нужно с тобой поговорить.
Я открыл дверь и включил свет. Секунду Роберт стоял ослепленный. Я вдруг вспомнил, что вчера утром видел его лишь мельком, вспомнил, как он ворчал и как Лилиан была уверена, что он не встанет после моей попытки поднять его. Когда я ушел из дома, он был еще в ванной.
Его глаза казались огромными и блестящими. Он производил впечатление человека, столкнувшегося с серьезными неприятностями. Его взгляд ушел поверх меня в квартиру. Я молчал, еще не решаясь заговорить. Я просто кивнул, отодвинулся и заметил, что Роберт колеблется. Он глубоко вздохнул, словно стараясь придать себе смелости, потом вошел в комнату и быстро, почти украдкой, посмотрел по сторонам. Тогда я понял, что он ожидал найти меня в обществе женщины.
— Нет, — сказал я, — я один, сынок.
— Я… я думал…
Роберт облизал губы и робко вышел на середину комнаты. Он продолжал озираться, как будто не мог поверить в мои слова. Диван-кровать в порядке, а дверь на крохотную кухоньку приоткрыта.
— Снимай пальто и садись, — предложил я.
Теперь главной проблемой было скрыть свои собственные волнение и неуверенность. Надо было подождать, пока он заговорит первым. Я не мог размышлять о том, что его навело на мой след, но, очевидно, у него были те же подозрения, что так долго терзали Лилиан. А ведь ему еще не было восемнадцати! Он стоял неподвижно и смотрел на меня.
— Ну, Роберт, очнись, — резко проговорил я. — Снимай пальто и садись. Хочешь виски?
Его глаза загорелись.
— О да, — ответил он.
— Ладно… — Я пошел на кухню.
Я ничего не пил весь вечер, потому что взял за правило не брать в рот ни капли спиртного, пока работаю, но сейчас это было мне необходимо, так же как моему сыну. Дома он иногда выпивал стаканчик виски, сильно разбавленного водой. Лилиан поощряла это больше, чем я. Я взял бутылку виски, бутылку минеральной воды, потом открыл кран холодной воды и сполоснул лицо, чтобы выглядеть максимально свежим. Когда я вернулся в комнату, Роберт, сняв пальто, сидел на подлокотнике единственного кресла. Он быстро взял стакан, который я ему протягивал, но было ясно, что он не привык к крепким напиткам. Он отпил маленький глоток и попытался подавить гримасу. Я осушил половину моего стакана одним глотком, подождал, пока алкоголь начнет согревать меня изнутри, и спросил:
— Что случилось, Роберт? Ты стал сторожевой собакой семьи?
— Нет, — прошептал он и отпил новый глоток. — Нет, я…
Ему явно было трудно объяснить причину своего прихода. Я злился на него и на себя, будучи уверен, что он следил за мной и ожидал застать меня с женщиной. Виски настолько разогрело мне кровь, что я высказал бы ему все, что думал, если бы меня не поразило его лицо. Он выглядел испуганным и совершенно потерянным. Сильная бледность подчеркивала блеск его карих глаз. Пока мы разглядывали друг друга, я пытался вспомнить, выглядел ли он встревоженным в последнее время. Насколько я знал, все в доме было нормально. Во всяком случае, Лилиан не говорила мне ничего, что могло бы навести на мысль, будто у моего сына возникли неприятности. Мое раздражение только усилило бы его волнение и сделало бы объяснение более сложным. Поэтому я постарался начать спокойно:
— О чем ты хотел со мной поговорить, Боб?
Дома его редко звали Бобом, почти все время Робертом, чтобы различать нас. Иногда уменьшительное имя произносили ласковым тоном. Во всяком случае, на этот раз оно произвело благотворное действие. Я увидел, что его глаза наполнились слезами, а губы задрожали.
— Папа… я влез в отвратительную историю.
Я уже представил себе, что у него неприятность с какой-нибудь девчонкой, и, конечно, он не захотел бы разговаривать на эту тему с матерью. Я надеялся, что это не так уж серьезно, но Роберт явно был другого мнения. В тот момент его занимали только его заботы. То, что он нашел меня в
