Здесь он возвращает нас в последние дни древнего Карфагена, после сокрушительной победы и еще более сокрушительного завоевания. Нас ждет мрачная повесть о том, насколько далеко способен зайти человек, если надавить на него достаточно сильно — и достаточно умно.
Орел и кролик
Римляне выстроили нас в ряд обнаженными, со связанными за спиной руками. Один за другим мы были скованы вместе цепями, пропущенными через железные ошейники.
Появился высокий, тот, которого остальные звали Фабием, их предводитель. Я видел его лицо вблизи в бою. Это было последнее, что я видел — следом была милосердная россыпь звезд после того, как он огрел меня по голове своей дубинкой. Милосердная - потому что в тот миг, как я увидел его лицо, я впервые познал истинный ужас. Рваный багровый шрам, который шел от лба к подбородку, уродуя нос и рот, был ужасен сам по себе, но кровь у меня в жилах застыла не от шрама, а от его взгляда. Я никогда прежде не видел таких глаз. Это было лицо воина, который смеется над собственной болью и радуется боли других, который не ведает ни жалости, ни угрызений совести. Холодное, каменное лицо римского охотника за рабами.
Вам, должно быть, любопытно, отчего Фабий ударил меня дубинкой, а не мечом? Оттого, что этот удар был предназначен для того, чтобы оглушить, а не убить. Карфаген был разрушен. Мы, немногие выжившие группы беглецов — мужчин, женщин, детей, — были голодны и плохо вооружены. Месяцы жутких лишений в пустыне подкосили нас. Нам было не по силам биться всерьез с закаленными римскими солдатами. Их целью было не убить, а взять в плен. Мы были последними трофеями, захваченными в уничтоженном городе, нас надлежало собрать и продать в рабство.
«Carthago delenda est!» Латинские слова, грубый, уродливый язык завоевателей; слова одного из их предводителей, кровожадного Катона. Войны между Карфагеном и Римом начались много поколений назад. Великие морские сражения, кровавые кампании на Сицилии, в Испании, в Италии, в Африке. И наконец на время воцарился мир. Но в течение этого перемирия Катон взял за обычай каждую речь перед римским сенатом, каждую беседу со своими коллегами, о чем бы ни шла речь, завершать этими словами: «Carthago delenda est!» — «Карфаген должен быть разрушен!».
Катон умер, так и не увидев осуществления своей мечты, озлобленным стариком. Когда весть о его смерти достигла Карфагена, мы возрадовались. Безумца, который неумолимо жаждал нашего уничтожения, который преследовал нас в кошмарах, больше не было в живых.
Но слова Катона остались жить. «Carthago delenda est!». Война началась вновь. Римляне вторглись на наши берега. Они осадили Карфаген. Окружили город с суши и с моря. Захватили большую гавань. И вот наконец они проломили стены. Город сдавался но степенно, улица за улицей, дом за домом. Шесть дней бушевала битва. Улицы превратились в реки крови. Когда все было кончено, выживших карфагенян согнали вместе, чтобы продать их в рабство и рассеять во все концы земли. Цена их тел должна была оку пить расходы Рима на войну. Языки им вырезали либо выжгли каленым железом, чтобы пунический язык умер вместе с ними.
Дома были разграблены. Мелкие, но ценные вещи — драгоценные камни, украшения, монеты — римские солдаты забирали себе в качестве трофеев. Более крупные предметы — красивую мебель, роскошные светильники, великолепные повозки — грузили на корабли, чтобы отправить в римскую сокровищницу. То же, что не имело рыночной цены — прялки и ткацкие станы, детские игрушки, портреты наших предков, — летело в костер.
Библиотеки сожгли, чтобы не осталось книг на пуническом языке. Труды наших великих драматургов, поэтов и философов, речи и записки Ганнибала и его отца Гамилькара, и всех прочих наших вождей, повести о царице Дидоне и финикийских мореплавателях, которые основали Карфаген много веков назад, — все сгорело, все обратилось в пепел.
Карфагенских богов и богинь свергли с пьедесталов. Храмы были раздроблены в щебень. Каменные статуи были разбиты: глаза из слоновой кости, оникса и лазурита были выдраны из глазниц.
Золотые и серебряные статуи переплавили в слитки — новая добыча, которая пополнит сокровищницы Рима. Великая матерь Танит, великий отец Ваал, неустрашимый герой Мелькарт, Эшмун-целитель — все они в один день исчезли с лица земли.
Стены были повержены, город сровняли с землей. Руины подожгли. Плодородные поля вокруг города засыпали солью, чтобы там при жизни ближайшего поколения не росло даже сорняков.
Некоторые из нас были за пределами города, когда началась осада, и таким образом избежали гибели и плена. Мы бежали с вилл и рыбацких деревень вдоль побережья в глубь страны, в каменистые, засушливые земли. Но римляне распорядились, что ни один карфагенянин не должен уйти. На поиски беглецов отправили не обычных легионеров, но уволенных со службы солдат, нарочно обученных преследовать и ловить беглых рабов. Вот почему Фабий и остальные, кроме мечей, носили дубинки. Они были охотниками. А мы — добычей.
Мы стояли нагие, в цепях, прислонясь спиной к крутому песчаниковому утесу.
Нынче утром я с вершины этого самого утеса увидел приближающихся римлян и поднял тревогу. Стоять на страже было делом юношей, достаточно
