– «Гемо» – кровь, «филия» – любовь, – отозвался отец.
Полковник кивнул:
– Болезнь крови, распространяющаяся посредством любви, через соитие. Она передается только мальчикам, Виктория, но именно матери несут в себе заразу, не выказывая никаких признаков болезни.
– Нет! – вскричала королева.
– Ваше дитя обречено из-за вас. Из-за порчи, что таилась в вас. Она дождалась освобождения, когда вы вышли замуж за близкого родственника. Если ваши дочери сегодня не умрут и впоследствии вступят в брак, они передадут заразу своим сыновьям и погубят королевские дома Европы. Вы насквозь прогнили, Виктория.
– Будь ты проклят, – выдохнул принц Альберт.
– Мы все прокляты, Альберт, – усмехнулся полковник, и обращение без титула снова всех потрясло.
Траск заметил меня, и на лице у него опять появилось то странное выражение, будто бы мы встречались, но он не помнит где и когда.
– Эми… – Голос подвел его. – Эмили, я хочу, чтобы вы ушли. Вам здесь не место.
– Я останусь с отцом.
– Тогда уходите оба. Ему тоже нечего тут делать. Используйте свой шанс. Инспектор Райан и сержант Беккер тоже вольны идти, если им угодно. Ничего не имею против них; наоборот, аплодирую их мастерству.
Держась за живот, Шон поморщился, но сумел подняться:
– Я останусь с ее величеством.
– Я тоже, – подхватил Джозеф.
– Делайте любые глупости, какие пожелаете. Но Виктория, Альберт, комиссар Мэйн и лорд Палмерстон останутся здесь.
– И надолго? – требовательным тоном спросил лорд Палмерстон.
– Пока дворец вместе с нами не взлетит на воздух, разумеется. А если меня попытаются остановить, малыш истечет кровью. Интересный выбор: Виктория и Альберт могут спастись ценой жизни собственного сына. Или продолжайте слепо надеяться, что спасетесь все вместе, прежде чем слуги зажгут огонь в полных газа покоях. Могу вас заверить, до центрального вентиля теперь никому не добраться, а подвалы и чердаки уже готовы вспыхнуть. Полагаете выиграть время? Подумайте хорошенько. Неужели вы надеетесь смягчить меня мольбами? Попробуйте произнести: «Пожалуйста, не убивайте нашего сына». – Голос полковника изменился: он подражал говору ирландского мальчика. – Пожалуйста, помогите моим матери, отцу и сестрам! – При каждом слове он дергал голову принца Леопольда, будто тот был марионеткой.
– Прекратите! – закричал принц Альберт.
Полковник Траск сильнее надавил острием на щеку мальчика, оставив на коже отпечаток лезвия.
– Бросьте свой тон. Надо просить. Так же отчаянно, как когда-то просил я: «Пожалуйста, помогите моим матери, отцу и сестрам», – повторил он, притворяясь, что слова принадлежат испуганному малышу. – Умоляйте же меня! Встаньте на колени и повторяйте: «Пожалуйста, не убивайте нашего сына».
К моему изумлению, отец шагнул вперед.
– Полковник Траск, вы сами потеряли ребенка и должны понимать, сколь безутешно горе родителей. Я удивлен, что после такого вы способны подвергать опасности чужое дитя.
– О чем вы толкуете?
– Об убийстве вашего нерожденного ребенка. Убийстве, за которое несете ответственность вы, полковник Траск.
– Меня зовут Колин! И у меня не было никакого нерожденного ребенка!
– Но у полковника Траска был, и он в ответе за его смерть и за смерть своей жены.
Осанка полковника изменилась: его больше не корчило от ярости, вернулась военная выправка. Пропал и ирландский акцент, и с чистейшим лондонским выговором он воскликнул:
– Это была ошибка!
– Так вы любили Кэтрин или вступили в брак из одного лишь стремления наказать ее родителей?
Бешенство снова исказило его лицо. С прежним ирландским акцентом он крикнул:
– Они заслужили свою смерть, они виновны в том, что случилось с моей семьей!
– Да, мы знаем, мать и сестры погибли в тюрьме, – кивнул отец.
– Эмма с ее чудесными голубыми глазами. Рут с ее сияющей, несмотря на щербинку между зубами, улыбкой.
Его слова потрясли меня. Тайна, которая витала над нами столько дней, раскрыта. Теперь я догадывалась, почему Траск предложил мне покинуть дворец.
