более склоны их совершать.
— Прошу, прошу, — сказала миссис Никлс, отступая в сторону, чтобы пропустить в зал кого-то с правильным билетом.
Девочка лет восьми-девяти в голубой куртке с капюшоном и с очень серьезным заспанным лицом была вверена заботам «Шотландской стрелы» в лице проводника Арнольда. Ричард, имевший немного опыта общения с детьми, надеялся, что ее посадят подальше от него. Дети в его представлении были часовыми минами со включенным таймером.
— Как тебя зовут? — спросила Анетт, наклонившись.
Девочка ответила что-то невнятное и еще глубже спряталась под капюшон.
— Не знаешь? Тут нечего стыдиться.
Миссис Никлс и Анетт были сражены. Интуиция подсказывала Ричарду, что ни у первой, ни у второй нет живых детей. Если миссис Никлс в самом деле была медиумом, этому можно не удивляться. Дети — они как губки, впитывают в себя все твое внимание. Многие таланты зачахли, когда в доме появилась коляска.
Анетт обнаружила на шее девочки большую бирку, прямоугольник коричневого картона.
— «Собственность капитан-лейтенанта Александра Коатса, ВМФ», — прочитала она. — Это твой папа?
Девочка покачала головой. Под капюшоном был виден только нос в веснушках. В своей курточке она была больше похожа на гнома, чем на ребенка.
— Ты что, посылка?
Капюшон кивнул. Анетт улыбнулась.
— Но ты же не в багажном вагоне будешь ехать?
Капюшон снова покачался из стороны в сторону.
Арнольд объявил, что поезд подан на посадку. Американцы сгрудились там, где англичане начали выстраиваться в ровную очередь. Анетт взяла девочку за руку.
Посылка Коатса подняла голову, и Ричард увидел лицо девочки. Его поразили ее глаза: огромные, изумрудные, взрослые. Остальное лицо вокруг этих очей пока еще не выросло. Полоса веснушек пересекала нос, как боевая раскраска апачей. Рыжие косички выглядывали из-под капюшона и лежали на груди, как две колокольные веревки.
— Меня зовут Ванесса, — сказала она, обращаясь прямо к нему. — А тебя?
Девочка была странной. Он не чувствовал ее, совершенно.
— Это Ричард, — ответила за него Анетт. — Не обращай внимания на его вид. Я уверена, вы подружитесь.
Ванесса протянула лапку, и Ричард с удивлением пожал ее.
— Добрый вечер, Ричард, — сказала она. — Я могу это по-французски сказать: «Бонсуар, Ришар». И по-немецки: «Гутен абенд, Рихард».
— И тебе добрый вечер, Ванесса.
Она вежливо присела, а потом обхватила его руками за талию и прижалась щекой к его животу.
Это сбило Ричарда с толку окончательно. Его обнимали, как пони, как подушку или как дерево, но не как человека.
— У тебя появилась поклонница, — обронил Волшебные Пальчики. — Мои поздравления.
Ванесса прижалась к нему покрепче, но он все так же не знал, что с ней делать.
На помощь пришла Анетт. Она оторвала от него девочку.
— Не советую подбирать приблудных животных и детей, — заметил Гарри.
Ричард проследил взглядом за Анетт, которая повела девочку из зала. Протянув билет Арнольду, Ванесса обернулась.
Эти глаза!
Ричард был последним в очереди к Арнольду. Все разошлись по своим вагонам. Миссис Никлс прошествовала по платформе до вагонов третьего класса. Моряки последовали за ней.
Он осмотрел локомотив № 3473-5. С первого взгляда он производил впечатление большой мощной машины. Огромное хитроумное устройство из поставленного на службу человеку железа. Потом заметил следы износа. Некогда гордые пурпурные бока потускнели и покрылись грязью, медные детали почернели и потрескались. Гигантская труба изрыгала похожие на грибы облака дыма. Ричард почувствовал запах угля, огня, смазки, нефти. Почувствовал давление в бойлере и жар, который от него исходил. Махина обдала струей влажного пара платформу.
— Плохой зверь, — сказал Майлз, приложив кончики пальцев к металлу.
Как говорила Анетт, его талант заключался в том, что он мог понимать суть неодушевленных или считающихся неодушевленными предметов. Его прислали сюда, чтобы он оценил локомотив.
— С чертовщинкой, как цирковой лев, попробовавший вкус человеческой крови. Ему понравилось и хочется еще.
