— Я… даже не знаю, можно ли так поставить вопрос.
Человек мрачно поднял глаза. Ему могло быть и тридцать, и шестьдесят — сложно сказать наверняка, лицо скрывалось в тени полей мягкой фетровой шляпы.
— Давайте я вам помогу.
Джим схватил человека за руку и осторожно потянул вверх, удивляясь полному отсутствию сопротивления. Мужчина казался таким легким и хрупким, словно у него были полые птичьи кости.
Человек медленно поднялся, замешкавшись только, чтобы поднять сверток, который выронил, когда упал.
— Я подниму.
Джим подхватил с земли сверток из плотной бумаги, обмотанной бечевкой и клейкой лентой. С одного угла бумага порвалась, из-под нее проглядывала пачка бумаги, исписанной мелким убористым почерком.
Человек уже стоял на ногах и рассеянно отряхивал брюки. Джим заметил, что, хотя он был в рубашке и галстуке, поношенное пальто явно знавало лучшие дни — и весь этот человек нес на себе отпечаток неизбывной печали.
Да, печали… Как будто одним лишь быстрым прикосновением Джим почувствовал, что знает этого хрупкого человека.
Мужчина протянул руку и взял у Джима сверток.
— Спасибо. Большое спасибо. Я тут грипп перенес, вот, боюсь, после него и ослаб.
Джим изобразил подобие улыбки.
— И неудивительно… если здесь всегда такая холодрыга…
Человек с узким, как клинок, лицом посмотрел на Джима:
— Ты, очевидно, не из Новой Англии.
— Нет… Я из Лос-Анджелеса, Калифорния! Город с потенциалом, как говорит мой папа.
Человек, похоже, его не слушал. Он осматривал свой поврежденный сверток.
— Надо будет заклеить, а то на почте не примут, — пробормотал он.
Потом сделал шаг и чуть не упал; ноги явно его не слушались.
Джим поддержал его, взяв под локоть.
— Слушайте, мистер. Давайте я вас провожу.
— Вздор! Со мной все в порядке. Почта тут близко. Все со мной будет в порядке.
Джим пожал плечами.
— Как скажете. Но давайте я с вами немножко пройдусь.
— А тебе разве не надобно было идти по делам?
Человек говорил нарочито медленно, с расстановкой, словно тщательно подбирал каждое слово. Он держался чопорно и церемонно, как путешественник во времени, прибывший из прошлого.
— Да, в общем, нет… Я пытался найти магазин. Лавка чудес Маэстро магии — слышали о такой?
Человек на секунду приостановился.
— Ты что же, иллюзионист?
— Ну, вроде как. В смысле когда-нибудь я хочу стать настоящим иллюзионистом.
Мужчина кивнул.
— Боюсь, молодой человек, у меня для тебя есть печальная новость. Здесь нет никакой «лавки чудес»…
— Что? — Джим почувствовал, как у него сжалось сердце. Нет никакой лавки чудес? Не может быть! — Что значит нет?
Мужчина вздохнул:
— У меня есть друзья, страстные поклонники иллюзионистских и театрализованных представлений. У Маэстро — фирма почтовых заказов.
— Я не понимаю. — Джим не смог скрыть боли в голосе.
— Магазина там нет. Только склад, где иммигранты упаковывают и рассылают заказы.
— Но в объявлениях сказано…
Мужчина взмахнул рукой, не дав ему договорить. Они медленно приближались к следующему перекрестку.
— Объявления, скажем так, тоже часть общей иллюзии. Неужели ты думаешь, что у знаменитого исполнителя вроде Маэстро и вправду есть время или желание выступать в роли лавочника?
Джим заметил, что последнее слово человек произнес таким тоном, словно это был «прокаженный».
— Да, наверное, вы правы.
Хотя Джим по-прежнему поддерживал сухопарого мужчину, держа его под локоть, у него самого внутри все сжималось. Ему было стыдно за свои
