треклятую чашку?
— Это микстура. Она тебе поможет, — сказала Гейл.
— Мне уже ничего не поможет.
Правильнее говорить «ничто не поможет», но Гейл понимала, что сейчас не самое подходящее время, чтобы поправлять маму.
— Лучше бы у меня был один сын. Мальчики, они тихие. А когда в доме четыре девчонки, кажется, будто живешь на дереве с целой стаей воробьев. И они все чирикают и чирикают.
— Бен Кваррел не тихий. У него рот вообще никогда не закрывается.
— Иди на улицу. Все идите на улицу. Хочу хоть немного побыть в тишине. Хотя бы до завтрака.
Волоча ноги, Гейл поплелась в гостиную.
— И сними с ног кастрюли, — велела мама, потянувшись за сигаретами, лежавшими на подоконнике.
Изящно изогнувшись, Гейл вытащила сначала одну, а потом и вторую ногу из кастрюль, служивших ботинками робота.
Хизер сидела за столом в гостиной, склонившись над альбомом для рисования. Близнецы, Мириам и Минди, играли в тачку.
Минди держала Мириам за ноги и «возила» ее по комнате, а Мириам, изображавшая тачку, ходила на руках.
Гейл стало интересно, что рисует старшая сестра. Она заглянула в альбом через плечо Хизер. Потом взяла калейдоскоп и рассмотрела рисунок через него. Рисунок лучше не стал.
Гейл опустила калейдоскоп и сказала:
— Хочешь, я тебе помогу? Могу показать, как рисовать кошачий нос.
— Это не кошка.
— Да? А что это?
— Пони.
— А почему он розовый?
— Потому что мне нравится, когда они розовые. Жалко, таких не бывает на самом деле. Розовый гораздо красивее, чем обычные лошадиные цвета.
— В жизни не видела лошадь с такими ушами. Лучше нарисовать ему усы, и пусть будет котик.
Хизер смяла рисунок в руке и поднялась так резко, что опрокинула стул.
В ту же секунду Минди с грохотом въехала тачкой-Мириам в угол журнального столика. Мириам завопила и схватилась рукой за лоб, а Минди выпустила ее ноги, и Мириам грохнулась на пол, да так, что весь дом затрясся.
— ЧЕРТ, МОЖЕТ БЫТЬ, ВЫ УЖЕ ПРЕКРАТИТЕ РОНЯТЬ ЭТИ ЧЕРТОВЫ СТУЛЬЯ?! — закричала мама, выбегая из кухни. — ПОЧЕМУ ВАМ ВСЕМ ОБЯЗАТЕЛЬНО НАДО РОНЯТЬ ЭТИ ЧЕРТОВЫ СТУЛЬЯ? ЧТО МНЕ СДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ ВЫ ПЕРЕСТАЛИ?!
— Это не я. Это Хизер, — сказала Гейл.
— Нет! Это Гейл!
Причем Хизер была уверена, что говорит правду. Она действительно думала, что виновата Гейл. Хотя бы тем, что стояла рядом и говорила глупости.
Мириам рыдала, держась за лоб. Минди схватила книжку о кролике Питере и принялась лениво ее перелистывать, старательно изображая юного грамотея.
Мама схватила Хизер за плечи и сдавила так сильно, что у нее побелели костяшки пальцев.
— Идите на улицу. Все вчетвером. Возьми сестер и идите гулять. Как можно дальше. На озеро. И не возвращайтесь, пока я вас не позову.
Девочки высыпали во двор — Хизер, Гейл, Минди и Мириам. Мириам больше не плакала. Она перестала рыдать, как только мама ушла обратно в кухню.
Старшая сестра Хизер велела Мириам и Минди играть в песочнице.
— А мне что делать? — спросила Гейл.
— Можешь пойти утопиться в озере.
— Хорошая мысль! — воскликнула Гейл и помчалась вниз по склону.
Мириам стояла в песочнице, держа в руке маленький жестяной совочек, и смотрела ей вслед. Минди уже закапывала ноги в песок.
Было еще очень рано и по-утреннему свежо. Над озером плыл туман, вода отливала тусклым стальным блеском. Гейл стояла на папином причале, рядом с папиной лодкой, и наблюдала, как шевелится и клубится блеклый туман. Как будто стоишь внутри калейдоскопа с мглисто-серыми стекляшками. Гейл запустила руку в карман платья и потрогала калейдоскоп, который взяла с собой. В солнечный день с причала видны зеленые склоны на том берегу и каменистый пляж, тянущийся на север до самой Канады, но сегодня Гейл даже не различала, что происходит в десяти шагах впереди.
Она побрела по узкой полоске пляжа к летнему домику Кваррелов. Между кромкой воды и набережной пролегало не более ярда песка и камней, а
