путаясь сам. Они стали биться на полу в отчаянной схватке. Пит выругался и постарался выдернуть нож из руки убийцы. И тут в пах ему врезалось колено. Пит застонал, чуть не согнулся пополам и схватил убийцу за горло.
— Пит, прекрати! — Но он продолжал душить. — Нет, Пит! — В темноте голос был хриплым, дергающимся. — Хватит! Ты мне больно делаешь!
Задыхаясь, Хьюстон замер. И в тот же момент выпустил жертву из рук.
— Симона!
— Горло, Боже…
— Господи, прости. — Хьюстон, пошатываясь, поднялся на ноги и помог женщине встать. Он зашарил рукой по стене в поисках выключателя, а затем включил лампу на столике возле кровати. Симона глотала слюну, массируя пережатое горло. На ней была рубашка и джинсы. Левая щека опухала. Она быстро, от боли мигала.
— Черт, да я же тебя едва не прикончил! — сказал Хьюстон.
Симона свалилась поперек кровати, разминая шею. Простыни лежали на полу.
Внезапно Хьюстон почувствовал холод.
И собственную наготу. Он стоял совсем рядом с женщиной абсолютно голый. Трясущимися руками Пит поднял простыни с пола и обернулся ими. Длинный конец он закинул через плечо.
Симона расхохоталась.
— В чем дело? — удивился Пит.
— Вид у тебя идиотский, — сказала она. — Смешной и глупый.
— Да ты меня чуть ли не до смерти напугала!
— Второй ключ забрал отец. Поэтому через входную дверь я попасть не могла.
— Так постучала бы, что ли!
— А если бы меня кто увидел? Отец, например? Нет уж! Поэтому я обнаружила ключи от соседней комнаты и прошла через эту дверь.
Пит сжал простыни. И снова Симона засмеялась.
— А когда я открывала соседнюю дверь, то стукнула ключом в замке.
— Ты могла бы постучать в соседнюю дверь!
— В том-то и была загвоздка. Я не хотела тебя будить. Ты не думай, я не только над тобой, я над нами обоими смеюсь. Вся мизансцена получилась забавная. Эти простыни. — Она показала пальцем и захихикала. — Ты выглядишь оскорбленным величеством. — По ее щекам катились слезы.
Пит сам не смог сдержаться. Он осмотрел себя, эти смятые простыни и представил, как смешно выглядит со стороны — свое замешательство, негодование. Он почувствовал, как в нем закипает смех. Рухнув на постель, он смеялся до тех пор, пока не заныл живот. Слезы заструились по его лицу.
— Господи, ну и парочка, — простонал он. — Неужели было что-то такое срочное, необходимое, что нельзя было подождать до утра?
Симона прекратила смеяться.
Лицо ее походило на лицо ребенка, глаза были наполнены до краев страхом.
И тут до Хьюстона дошло.
— Нет.
— Пит, я…
— Нет, — повторил он твердо.
Она выглядела пристыженной.
— Мне очень неловко.
— Ерунда.
— Я думала… Ладно, проехали.
— Скажи.
— Если бы я с тобой переспала, то тогда ты, быть может, понял, как много для меня значишь и как я хочу быть с тобой. Я сказала тебе, о чем говорил отец. Но ведь это не мои слова. Я просто переводила, позволила ему высказать свою точку зрения.
— Но не стала спорить.
— Не при нем же. Это бы его возмутило.
— То есть, ты не сдаешься?
Она решительно покачала головой.
— Поедешь со мной? — он выпрямился. — В Ронсево?
— Куда угодно. Я тебя одного не отпущу. Ты мне необходим. Черт побери, да я же тебя люблю!
