не полюбит. Я… даже думаю, что меня никто так не полюбит.
Она закрыла глаза, но из-под опущенных век по-прежнему катились слезы. Рыданий больше слышно не было, но от этого становилось еще горше и страшнее. За последний год Ива привыкла к мужскому вниманию, к совершенно особому отношению некоторых мужчин. Но далеко ли ушло то время, когда она и сама пребывала в уверенности, что всю жизнь проведет в одиночестве? В том одиночестве, что случается не по собственному желанию.
Слезы вновь прихлынули к векам, будто Ива еще не наплакалась…
Знахарка бежала к дому и думала о том, что ей, к сожалению, не выпало счастья иметь брата или сестру. «Большинство тех, у кого они есть, не понимают, как им повезло», – размышляла она. У Ивы из родственников вообще была только тетушка. Порой чародейка с ужасом думала, что однажды останется совсем одна. Друзья – это хорошо, но кровь – это совсем другое. Прежде всего это те, кто априори на твоей стороне. На твоей стороне против всего мира или отдельных его представителей. Если человек рос не один, он не одинок. По крайней мере в нем нет того одиночества, которое живет в каждом, у кого не было братьев или сестер. Старшие родственники уходят, и ты остаешься один. Сознавая, что рядом мог быть кто-нибудь еще. Но его нет. Иву поэтому ужасно удивляли рассказы о тех войнах, какие ведут между собой родственники. Неужели они хотят, думала она, оказаться в этом тотальном одиночестве? Если теряешь друга, это больно, порой даже слишком, но шанс найти других друзей есть, а вот если потерял родственника, то других на его место не сыщется.
В некоторых семьях родственных уз будто и нет. Когда же люди любят своих родных, предать, а тем более убить невозможно. Ива еще могла поверить в ссору сестер, даже в драку, но чтобы свернуть шею… Тут знахарке в голову пришло то, о чем стоило задуматься раньше: ведь свернуть шею не так-то просто. Например, насчет себя чародейка сомневалась, хватит ли ей сил. Правда, ярость придает их… Но что-то в этом преступлении казалось неправильным. Возможно, именно то, что страсти в нем не наблюдалось. Хотя она же не следователь. Тут так просто не поймешь. И ведь спросить не у кого. Грым точно разбирается, как шеи сворачивать, да и Ло. Но у них силы нечеловеческие, толку спрашивать, если не соотнесешь. Вот если бы у Златко… Да только где он, тот Златко? «Эх… говорила же ему – купи шар! Ведь можно было бы переговариваться!»
Сама Ива за бешеные деньги приобрела хрустальный шар и привезла его в подарок тетушке. Ей очень не хватало ее весь этот год, а так будет хоть какая-то связь. Златко же наотрез отказался от идеи такого подарка для родителей. Сказал, что от мамы тогда точно некуда будет деться. Но Ива подозревала, что причина в другом. Может, в том, что парень тяжело переживал разлуку и любое напоминание о доме делало тоску еще нестерпимей? А может, была какая-то другая причина, кто их, этих дворян, разберет… К тому же для того, чтобы переговариваться по шару, нужны магические умения. Ведьмовские тоже подходили. Ива, правда, слышала, что это правило можно обойти, но не представляла как. Разве что с помощью дополнительных артефактов. «Может, у Златко просто не хватило денег?» Родители ее друга не скупились на содержание третьего сына, но молодой маг старался не злоупотреблять этим. Шар же стоил дорого: Ива потратила на него почти все деньги, что лежали у нее в гномьем банке. Когда-то их появлению поспособствовал ее первый возлюбленный – Т’ьелх. Знахарке нравилось знать, что она может воспользоваться ими в крайней ситуации, но тетушка была важнее. И не только потому, что волновалась за племянницу. Ива и сама тосковала.
Они все, кроме Грыма, уехали из дому так надолго практически в первый раз. Калли вообще в таком юном для эльфа возрасте не должен был появляться среди людей, не то чтобы учиться бок о бок с ними. Да если бы только с ними! Стонхэрмский Магический Университет всегда отличался толерантностью в отношении разных рас. Чего нельзя сказать о родственниках эльфа.
Дэй тоже покинула дом впервые так надолго. Ее свободолюбивое сердце до сих пор принадлежало горам и ветрам ее родины. Но гаргулья даже не подумала о шаре. Не только из-за денег, просто в их семье сантиментов не признавали. Максимум заботы, на который Дэй могла рассчитывать, это что-то вроде: «Учись хорошо, и пораньше вернешься домой».
«Да уж, – хмыкнула Ива, не осознавая, как у нее теплеет на сердце при мыслях о друзьях, – ну и компашка у нас подобралась. Хорошо хоть Ло ради учебы никуда не уезжал, хотя в дом при Университете переселился. Интересно, Ло скучает по родным сейчас? Вампиры вообще скучают?» Ее возлюбленный так и оставался для девушки загадкой. Она всегда боялась спрашивать его о чем-либо касающемся его семьи. Вампирские общины всегда славились своею скрытностью, даже в либеральном Стонхэрме. И Ива не была уверена, что хочет знать о семье Ло больше, чем он сам сочтет необходимым ей рассказать. Подобное нежелание узнавать о любимом больше, чем нужно, смущало саму девушку, заставляя сомневаться и в себе, и в их отношениях. Однако она молчала, решив, что пусть будет как будет.
Ива подняла глаза к виднеющемуся между листьями небу и улыбнулась. Все-таки хорошо, что ее любимый вампирюга тут, вместе с ней.
В то время как знахарка возвращалась домой, Ло занимался весьма важным делом: он общался с шушем. Щапа обожал внимание и знал тысячу способов его привлечения. Однако сейчас вампир игрался со зверьком по собственному почину. Сперва накормил вдоволь, но не настолько, чтобы этот проглот заснул, как порой за ним водилось. Сегодня у Ло имелись планы на шуша.
Поэтому после завтрака он потащил Щапу на тропинку, где тот вчера на них с Ивой выпрыгнул. В отличие от подруги Ло не верил, что в какой-то момент звереныш поймет, что от него требуется, и покажет место, где нашел амулет погибшей девушки. Однако у вампира имелась одна задумка. Юноша принадлежал к направлению Разум, к которому относились гипноз, мороки, иллюзии и, разумеется, телепатия. К его немалой досаде, последней Ло не
