— Где у тебя деньги? — спросил высокий с пистолетом. — Открывай сейф!
— Я не держу в доме денег, — ответил Рудольф. — И сейфа у меня нет.
— Смотри, какой хитрый! — повторил высокий и свободной рукой с силой ударил Рудольфа по глазам. Рудольф, отшатнувшись, мгновенно ослеп от слез. — Это чтобы научить тебя говорить правду, мистер, — добавил он.
— Ищите сами, — упорствовал Рудольф.
— Последний раз говорю тебе — покажи, где деньги, — пригрозил человек.
— Извините, ничем помочь вам не могу.
Человек с пистолетом дышал тяжело и нервно, глаза его метались из стороны в сторону, отражая свет многочисленных ламп.
— Что скажешь, Элрой? — спросил он.
— Дай ему как следует, — ответил Элрой.
Человек с пистолетом, мгновенно переместив оружие на ладонь, ударил Рудольфа в висок. Рудольф рухнул на пол, но ему показалось, что он медленно летит в пространстве. Ковер принял его в свои объятия, как чудесная мягкая постель. Прошло еще несколько секунд, и откуда-то издалека тот же голос произнес:
— «Хватит, Элрой! Ты что, хочешь прикончить эту сволочь, что ли?».
Ему снился сон. Но даже во сне он понимал, что это ему лишь снится. Он был на берегу и искал Инид. Ревели волны. Почему-то прямо на пляже стояли автобусы, из них вылезали люди, которых он не знал и не узнавал, которые не обращали на него внимания, которые то возникали у него на пути, то куда-то исчезали, пока он проталкивался среди них, взывая: «Инид! Инид!». Он знал, что это сон, но мучился по-настоящему, понимая, что не найдет ее. Чувство утраты было невыносимым.
Потом он очнулся. По-прежнему горели лампы. Яркий свет колол ему глаза. Он лежал на полу, все у него болело, ломило голову, саднило в паху. Он не мог повернуться. Лицо у него было мокрым. Он вытер его рукой и увидел на руке кровь.
В комнате царил полный разгром. Обивка на креслах и диване изрезана в клочья, ковер засыпан снежными хлопьями поролона. Возле камина — разбитые вдребезги часы. Из письменного стола, шкафа и буфета выдернуты все ящики, и их содержимое разбросано по комнате. Вместо зеркала над камином торчат одни зазубренные осколки. Деревянные стулья, журнальный столик и маленькая тумбочка разбиты вдребезги каминной кочергой, а сама кочерга изогнута каким-то фантастическим образом. Бутылки из буфета били об стену, поэтому в комнате стоял запах виски и повсюду валялись осколки. Передняя стенка от пианино лежала возле дивана, а порванные струны торчали и висели над клавиатурой, словно выпущенные кишки. Он попробовал посмотреть на часы, чтобы определить, сколько времени он пролежал без сознания, но часы оказались срезанными с его руки — вместо них на кисти был глубокий порез, из которого сочилась кровь.
Он заставил себя подползти к телефону. Поднял трубку с рычага, прислушался. Работает. Слава богу. Он не сразу вспомнил номер Гретхен. С трудом набрал. Раздались длинные гудки. Он лежал на полу, прислонив трубку к щеке. Наконец на другом конце провода сняли трубку, и он услышал голос Гретхен.
— Алло!
— Гретхен, — сказал он.
— Где ты был? — спросила она сердито. — Я звонила тебе в пять. Ты сказал, что вернешься к…
— Гретхен, — хрипло повторил он, — приезжай. Немедленно. Если дверь заперта, вызови полицию взломать дверь. Я… — Он почувствовал, что снова теряет сознание. Он больше не мог говорить. Он лежал на полу и слышал, как Гретхен кричит: «Руди! Руди! Ты меня слышишь, Руди?..» Потом наступила тишина.
Он позволил себе расслабиться и снова потерял сознание.
Он провел в больнице две недели и так и не съездил в Неваду с Джонни Хитом.
Часть третья
1
