Да и кто бы смог это сделать? Люди уверены, что их мир прост и понятен, в нём нет места тому, чего они не понимают. И Кирилл был частью тех, кому простые истины вдалбливали с детства.
То, что чудо ходит рядом с ним — он не осознавал. Не считал сном, не считал извращённой действительностью. Просто не мог осмыслить.
Поэтому, когда Аня остановилась у камеры, он не поверил своим глазам.
— Хочешь послушать? — взглянула девушка на него.
Кирилл кивнул больше от удивления, но поменять своё мнение уже не успел. Аня взяла его за руку, как маленького ребёнка, за ладошку. Придерживая бережно и осторожно. Девушка сама не осознавала это, а мужчина смотрел на неё растеряно. Эмоций у неё не было, да и тело иногда её подводило. А вот это — осталось. То как она сжимала ладошку племянника… То как удерживала бы ладошку сынишки.
— Аня… — хриплый голос Кирилла девушка не услышала. Она была сосредоточена на том, чтобы дотянуться до сущности камеры. И отвлекаться попросту не пожелала.
Мужчина попробовал бы ещё раз, но время истекло.
Видеокамера, направленная на перекрёсток, подмигнула. И в воздухе зазвучал сухой голос. Так же, как и Анин — лишённый эмоций, пустой и немного усталый.
— Вы пришли по поводу аварии?
— Да, — согласилась Аня. — Она случилась здесь десять дней назад.
— Десять ночей, — педантично поправила камера, — всё случилось ночью.
— Хорошо. Вы можете нам рассказать, что случилось? И кто это видел?
— Диски, у меня были мои диски. Мои друзья. Мы столько времени провели вместе. Они знали столько интересного. Я старая. Я часто стала забывать то, что было.
В невозможности происходящего впервые появилась логика. У записывающих камер была своя внутренняя память, которая по мере её накопления или перезаписывалась или скидывалась на внешние жёсткие диски. И память камеры касалась именно объёма информации, которая записывалась на эти устройства.
— И они всегда мне рассказывали и подсказывали. Но их забрали. Их забрали… — в электронном голосе камеры прозвучала мука. — Они были дороги мне. Я любила их! Но их забрали и больше не вернули.
— Расскажите, кто забрал ваши диски?
— Мужчина, я никогда не видела его ранее.
«Соответственно, он появился только один раз, чтобы забрать диски. Именно в этот период внутренней памяти. Надо записать марку модели камеры, чтобы можно было потом понять, сколько у неё внутренний объём и сколько часов она записывает».
— Мир вокруг меня малоцветен. И я редко что замечаю. Но этому мужчине не нравилась в нашем доме. Он брезгливо кривил нос. И когда он засовывал мои диски в свой портфель, на его лице было презрение.
— Описать его можешь? — спросил Кирилл.
Камера промолчала.
— Она тебя не слышит, — прошептала Аня. — Но я поняла твой вопрос. Ты можешь описать этого человека, — уточнила она уже у камеры.
Повисло долгое молчание. По экрану устройства бегали тёмно-зелёные полосы.
— Да… Могу. Он забрал моих друзей. Я запомнила его. Я сохранила его образ.
Негромкие щелчки наполнили улицы. И с каждым щелчком на экране видеокамеры появлялся образ, сотканный из пикселей. Один за другим, собираясь по кусочкам, как гигантский паззл, на экране формировался незнакомый человек.
— Жаль, это нельзя использовать как доказательство.
— Мы — не живые люди, — отозвалась Аня, выпуская руку Кирилла. — Нам можно.
О чём она говорила с камерой дальше, мужчина уже не слышал. Он просто смотрел на девушку, стоящую с видеокамерой рядом и испытывал острый приступ недовольства собой. Он ничего не мог сделать, за него всё делали другие…
— Готово, — Аня отстранилась от камеры, сжимая что-то в руке. — Я… хочу мандаринов. Можешь купить мне?
— Конечно, — кивнул Кирилл. — Зайдёшь вместе со мной?
— Нет. Слишком ярко, слишком живо. Оно меня пугает.
В первый момент мужчина подумал о том, что к Ане возвращаются чувства. Что она может! Может…
— Чувство самосохранения — единственное, что поддерживает жизнь в телах «кукол», — сообщил негромкий голос, и на плечо Кирилла легла с тихим звяканьем рука с чёрным маникюром.
— Ты! — едва не подпрыгнул мужчина.
Адвокат склонил голову.
