и когда он называл его «глухоманью», наша дворовая сбитая компания даже не возражала. Правда глаза нам тогда по малости лет не колола.
— Имя? Как его зовут? — пояснил Каин негромко.
— Астахов Велислав Петрович. Нам он представился как Славка. Свое полное имя не любил жутко. Пробыл он у нас до конца весенних каникул, успев перессорить двух закадычных друзей. Впрочем, тогда мы были молодые, ребята глупые, поэтому нам даже в голову не пришло, что двое из нашей компании рассорились не просто так, а потому что у них на это была причина, подстроенная ловкими ручками Велислава. В начале лета родители снова привезли Славку к нам. А моего лучшего друга тогда отправили в деревню к дедушке, и так получилось, что мы стали друзьями. Закадычными. Не разлей вода. Родители тогда были заняты собой и попытками спасти брак, а я пропадал на улице. Я даже не замечал, что с каждым разом все «шалости» и «проделки», на которые меня подбивал Слава, становились все хуже, все тяжелее, все… опаснее. От мелкого «давай будем пинать камушек», до «там такой гад живет, давай проколем ему шины или украдем из машины бумажник».
— Он был малолетним преступником? — не стал церемониться Адвокат.
Кирилл горько усмехнулся.
— Мы. Мы были малолетними преступниками. Слава валил на меня все свои грехи, а я даже не замечал этого. Не понял, что он планомерно рассорил меня почти со всеми друзьями, наговорив им обо мне кучу гадостей. А в виду того, что критического мышления в те года ни у кого почти нет, у него это получилось. К концу лета, когда Славке было уезжать, у меня не осталось ни одного друга. Он уехал двадцать восьмого августа, поздно вечером, а двадцать девятого я обнаружил, когда вышел во двор, что со мной никто не хочет играть. Мне понадобился почти год, чтобы восстановить доверительные отношения с ребятами. А потом на следующий год снова приехал Славка. И ко мне даже не подошел. Своей жертвой он выбрал нового мальчишку, и я, даже глядя на происходящее со стороны, так ничего и не понял. Дело закончилось крупным воровством и скандалом. Мальчишку, который попался по глупости, поставили на учет в комиссию по делам несовершеннолетних, а родители начали таскать по психиатрам, психологам, врачам. В результате, прессинга родных он не выдержал и покончил с собой.
Каин, встретивший новое упоминание человеческой глупости, которая не менялась даже с веками, покачал головой.
— Дальше?
— Естественно, на следующий год Славка не появился. И на следующий. Хотя в нашей компании его никто не упрекал ни в чем. Про него просто забыли. На первом курсе университета, осенью, в конце сентября он снова появился. Как ни в чем не бывало пришел в наш двор с пивом. После этого все снова завертелось. Но у меня уже были друзья, место которых занять у Славки не получилось. Его это задело. Я даже не понимал, как называется это чувство, ущемленное самолюбие? Ревность к тому, что кого-то посчитали лучше, чем он сам? Он делал все, чтобы я рассорился со своими друзьями и переметнулся к нему. Говорил, что раскаялся, мы даже ходили на могилу Паши, того самого, который покончил с собой. Он оставил на ограде цветы, плакал. И я решил, что он действительно исправился. Прошло полтора года. Мы не стали закадычными друзьями, о чем-то в жизни Славки я не знал. Но он познакомился с моей университетской компанией. В частности, с Аней и Владом. Один раз, слишком много выпив, я проговорился Славке, что влюблен в Аню.
— Это ты сделал зря, судя по всему?
— Точно. Сколько потом я не думал, я так и не понял, чем руководствовался Славка, когда решил разбить пару Ани и Влада, но он составил план, дотошный, учитывающий миллион мелочей, и начал планомерно приводить его в жизнь. Он начал с того, что чаще всего разбивает пары, неуверенные друг в друге. Ревность и измены. Влад в этом смысле показался ему более перспективным — в него были влюблены половина свободных девчонок всего нашего курса. Высокий, спортивный, в перспективе с наследством. Сценарий измены был продуман до пугающих мелочей. Слава не просто постарался топорно довести до Ани, с кем именно ей изменил Влад. Нет, он сплел паутину. Об этом шептались подружки в курилке. Об этом говорили парни из баскетбольной секции, куда она ходила два раза в неделю, чтобы поиграть с мячом. А потом ей написала та самая, с которой Влад «переспал», с целью якобы избавиться от соперницы.
— Аня не показалась мне человеком, доверчивым к подобного рода ситуациям, — осторожно заметил Каин, вспоминая измученную душу.
Кирилл кивнул:
— На ревность и измену в отношении Влада бить было бесполезно. Но Славка сразу не сдался. Пока Ане на нервы планомерно капала та самая «любовница», он зашел с другой стороны. От Влада. Теперь уже ему нашептывали в уши, что его любимая, его умная и красивая недотрога, на самом деле спать только с ним не хочет, а сама по углам с кем попало обжимается. И более того, Слава подговорил троих ребят с более старшего курса, чтобы Аню действительно зажали в угол. Расчет был на то, что Влад это увидит, Аня, раздраженная всем случившимся и потерявшая к нему доверие, разговаривать и объяснять ему ничего не захочет. Пара распадётся, что и требовалось получить.
— У него получилось? — спросил Адвокат сочувствующе.
— Нет, — Кирилл покачал головой. — Нет. Славка гаденыш… Впрочем, о мертвых или хорошо, или ничего. Он был осторожен, как лис, как крыса. Его очень долго не то что не могли поймать на горячем, очень долго мы даже не знали, кто именно обеспечил нам такие беды… — Мужчина замолчал, потом промочил горло пивом, глядя в темное окно и продолжил. — Те трое, кого он подговорил, были неосторожны, на суде потом они утверждали, что намеренно, но, скорее всего, просто из общего раздолбайства проговорились. Их услышали и донесли слова до Влада. И когда он увидел, что какой-то парень зажимает
