– Люк, я…
– Все это время я страдал от пустоты в груди, но появилась ты, и я понял, что хочу весь мир положить к твоим ногам, сделать тебя счастливой, ловить твой каждый вздох и каждый взгляд. Поэтому и я прошу тебя стать хозяйкой в моем доме, стать моей женой, матерью моих детей, – мужчина замолчал, глядя на Лею.
– Я… можно мне подумать? Мы с тобой совершенно незнакомы, и я не могу так резко поменять свою жизнь, впустить в нее совершенно незнакомого мужчину. Понимаешь?
– Да. Я не тороплю тебя.
Демонесса склонила голову, в висок толкнуло болью, кожу неожиданно опалило нестерпимым огнем. Ноги подкосились, и Лея, где стояла, там и села. От виска вниз потекла тонкая струйка крови, горячей, черной, с алыми искрами.
Люк упал на колени, коснулся осторожно нежной щеки девушки.
– Лея, Лея, что с тобой? Лея, очнись!
Губы девушки посинели, глаза закатились. Помертвев, она лишь прошептала.
– Еще слишком рано…
И свалилась. Тяжелое дремотное оцепенение накатывало на нее, омывая черным потоком. Сквозь бред, Лея еще ощущала, как ее лица касалась мокрая губка, принося минутное облегчение, чувствовала как в минуты холода, сковывающая все тело, ее запутывали в волшебно-нежный мех.
В себя Лея пришла поздней ночью. Люк спал рядом с ней, сидя на полу и положив голову на руки. Сердце демонессы кольнуло, протянув пальцы, она запустила их в шевелюру Люка. Тот тут же проснулся, перехватил тонкую ладонь, прикоснулся к ней губами.
– Ты пришла в себя! Я так рад!
– Ты не лег спать?
– Да. Сторожил твой сон. Что это было, Лея?
– Первая ласточка. Много лет назад мой род был проклят, а я носительница проклятья. У меня оставался последний год жизни и сегодня он закончился.
Люк замер, не сводя с Леи тоскливых глаз.
– Ничего нельзя сделать?
– Можно, – задумчиво сказала демонесса. – Но это больно и… неприятно.
– Сколько времени тебе даст это "можно"?
– Две недели.
– Что надо делать? – решительно спросил Люк.
– Мне нужно, – девушка прикосила губу. – Мне нужна вода, молоко, мед, вино и кровь.
– Чья?
– Не важно. Нужно всего по три литра.
– Еще?
– Тазы, кастрюли и бутылочки.
Через пару часов священнодействия, когда в пяти тазах одновременно готовились компоненты зелья, у Леи начался новый приступ. К этому моменту, уже сам Люк мог доварить все остальное. Само зелье сделала демонесса, когда пришла в себя. На него надо было наговаривать несколько заклинаний, чтобы обряд прошел удачно.
На часах было три ночи, когда можно было начать обряд. Были прокалены ножи и огромный двуручный меч. Несколько минут Лея изучала это чудо и пыталась понять, неужели сэр Люк, не производящий впечатление великана, сможет мало того, что поднять эту огромную бандуру, но еще и пробить плечо Леи, чтобы она не смогла дернуться все время лечения.
Смог. Адская боль пронзило все тело, от макушки до пыток. Всего последующего Лея толком не запомнила.
В описании обряда это звучало не очень страшно. Кожа должна была быть порезана ножами. Не должно было остаться ни одного миллиметра, не покрытого кровоточащими царапинами.
Потом приготовлено зелье втиралось в кожу того, кого лечили.
Лея во время лечения пару раз приходила в себя и тут же теряла сознание от боли. Все происходящее больше всего напоминало смерть. Медленную, мучительную, а потому страшную.
Ранним утром, демонесса открыла глаза. Согревающее тепло мужского тело рядом расслабляло. В руках Люка было тепло и уютно, точно также, как и в его доме. И даже неожиданный вопрос мужчины не разрушил эту атмосферу доверительности и нежности.
– Лея, кто ты на самом деле? И что ты делаешь на Хамрише?
Тряхнув головой, Лея вернулась в реальность.
