— Те, на кого мы охотимся — будут опасны. Они еще не вышли на улицы города, поэтому у нас есть возможность не допустить беды. Но если они придут, то… прощай маскарад. Считай, что на нас сейчас — вся надежда.
— Значит, они не должны уйти. — Дем легким жестом материализовал в руке посох. — Не будем лажать, сестренка?
— Надеюсь, — пробормотала Деми, прыгая в портал. Очень и очень на это надеюсь…
Дем вздохнул и прыгнул последним, а на его руке наливалось силой кольцо, готовое выпустить смертоносную Призму по приказу хозяина.
Когда Гост забирал у близнецов «языка», он не шутил, говоря, что им займутся он и Лазарь. Хотя добыча информации из пленных — специализация Дэвона, эти двое в его отсутствие вполне могли управиться и сами.
Пленник пришел в себя в… операционной. Как-то Лазарю больше негде было заниматься такой ерундой, как допрос. Пленник, дюжий мужчина лет тридцати, был лишен своего грозного кожаного костюма, да и вообще всей одежды. Мужчина ощутил, а не увидел, что он примотан широкими ремнями к креслу, на манер стоматологического. Глаза его были завязаны, а во рту кляпом оказался его собственный носок.
— Объясни, зачем ты заклеил ему скотчем глаза, а в рот загнал этот вонючий носок? — Допытывался чей-то мужской голос.
— Глаза — чтоб не пялился. Меня раздражают обмороки, когда они сюда попадают. Ну, подумаешь, немножко заброшенная операционная, с ржавыми потеками на стенах и приборах… кровушка вот на полу засохшая… паутинка в углах… да и свет что-то шалит, моргает иногда… Пила вон проржавевшая лежит… чего они боятся-то?! — Искренне недоумевал второй.
— Да вообще ерунда… чего не убираешься здесь? Отличная ж операционная…
— Расположена неудобно, пока довезешь — уже не нужна. Да и случай тут был, странный. Маньяка как-то, пока я в отпуске был, тут лечили, а он возьми и начни буянить. Двоих положил и помер. Собственно на этом практиканты и усвоили, что надо иногда думать, когда анестезию считаешь… или выполняешь требования тогдашних бестолочей от власти. Не помню даже кого… о, большевиков, вроде… Так… к чему это я? А, да. Этот маньяк помер, но дух тут так и буянит. Я вернулся поздно, тут все так пропиталось, что мне стало лень его изгонять, мы и договорились — он тут живет, но меня не злит. А потом как-то все недосуг было. А, видишь, пила взлетела? Это он здоровается.
— Ладно… его я вижу. Но зачем было заклеивать глаза пленнику скотчем с надписью «censored», да еще и вонючий носок в рот забивать!?
— А что, мы одни должны это нюхать? И вообще, он проснулся, так что разъясни ему ситуацию и будем допрашивать. У меня пациенты.
Первый мужчина подошел к пленнику и рывком содрал скотч… вместе с бровями.
— Так, объяснять буду один раз. Готов? — сурово спросил мужчина с вороном на плече. Пленник кивнул. — Вот и умница. Первое — ты в плену. Уяснил? Второе — ты сейчас по-хорошему расскажешь все, что нам интересно и отправишься на свободу. Мы только убедимся, что ты никому ничего не доложишь и — отпустим. Будешь плохо себя вести — будет больно. Очень. Готов? Великолепно. — Гост, а это был он, пинцетом вытащил изо рта мужчины импровизированный кляп и выкинул в урну. — Вопрос первый. Где логово того, на кого ты работаешь?
Пленник пробормотал нечто нечленораздельное затекшим ртом. Затем, размявшись немного, выдал:
— Музей Дарвина… — Он, конечно, был не трусом… но весь антураж помещения, а так же ржавая, в следах старой крови пила, сама по себе парящая у уха — отличный стимул к сотрудничеству. — Он… он там…
— Отлииично… Далее, чего вы тогда в Останкино забыли?
— Искали…искали некоего десятого… — икнул бедняга, видя, как пила подлетает к его носу.
Лазарь же на чистой кушетке лег на бок.
— Он не в курсе, даже кого искал. — Сообщил врач, отслеживающий мысли мужчины. — Ладно, ниточка у нас есть… передавай пациента и сообщи нашим.
— Ладно, Лазарь, он твой. — Гот просто исчез, растворившись дымом.
— Итак, голубчик, ты сидишь смирно и не мешаешь дяде доктору работать… — Лазарь начал выкладывать на неожиданно чистый столик всяческие медицинские предметы-инструменты.
— Вы же обещали!.. — Прошептал запуганный пленник.
— Да отпустим мы тебя. Я сейчас чуток тебя тюкну, будет немножко даже больно, но потом ты будешь добрым, милым, не опасным идиотом, который смело сможет идти на улицу пускать слюни…
Продолжая ворковать, Лазарь перешел к делу, легким заклинанием лишив пленника голоса. Он не любил, когда ему мешали, а вырубить клиента совсем было нельзя — работать с бодрствующим было куда как проще. И была возможность набрать полезной информации, которая всплывет в его разуме… пока будет, где всплывать.
…У создания была огромная голова, тоненькая шея, чтобы сломать которую понадобилось бы лишь сомкнуть кольцо из большого и указательного пальца. Тщедушное тельце трепыхалось, но уже как-то вяло.
А это значило только одно — еще один эксперимент не удался. Бросив задумчивый взгляд на груду изломанных тел в углу, Алхимик подумал о том, не
