– Она может быть у отца… – понизила голос Глума. – Найдем отца – найдем и ее.
– У какого отца? – не понял Дойтен. – У того, что без ноги лежит сейчас в мертвецкой на льду?
– Цай не был ее родным отцом, – заметила Глума. – И мы узнали это благодаря тебе.
– Благодаря мне? – снова попытался вскочить на ноги Дойтен. – Да я ни полслова о нем не молвил! Да и откуда мне знать?
– Олта была имни, – объяснила Глума. – Цай был обычным человеком. Если бы Ойча была дочерью Цая, то она была бы или обычным человеком, или тоже имни. И, кстати, могла бы прожить всю жизнь, не подозревая, кто она есть. Как и ее мать. Но даже в этом случае, перекинувшись, она бы могла быть только кошкой. Кошкой и никем иным. Тебя укусила за руку кошка?
– Нет, – потер руку Дойтен. – Какая-то непонятная зверюга с человеческими глазами.
– Ее отец – не Цай, – проговорила Глума. – Может быть, он – тот самый зверь, что стоял у калитки этого дома?
– Какой зверь?.. – прошептал Дойтен.
– Чатач? – повернулась к кудрявому егерю Глума.
– Степной медведь, – отозвался мискан. – Страшный зверь. Очень редкий не только среди имни, но и в диких лесах. Особенно на их окраинах. Дирги боятся его как огня. Некоторые считают, что он уже истреблен, но страха это не уменьшает. Он не боится открытых пространств, быстро бегает, причем не минутами, а часами. Не ложится в спячку. Плотояден не по случаю, а постоянно. Среди имни очень редок. Чрезвычайно. Я не знаю ни одного случая.
– И кто же мог родиться от связи имни-кошки и имни-медведя? – спросил Дойтен.
– Кто угодно, – усмехнулся Чатач.
– Или кошка, или медведь, – кивнула Глума. – Я не отслеживала, но в охотничьих уложениях говорится так. Но еще там говорится, что очень редко, один раз на тысячу или на десять тысяч подобных союзов, рождается не простой имни, а олти.
– Олти? – не понял Дойтен. – А это что за ерунда?
– Это имни, который может перекинуться в разное, – ответила Глума. – Стать придорожным камнем, птицей, деревцем, зверем, гадом – кем угодно. И даже сохранять при этом разум. При должном усердии, конечно. Я не великий знаток, мне не приходилось сталкиваться с олти; или я сталкивалась, не зная его породы, но это очень плохо, усмиритель, очень.
– Опасно? – нахмурился Дойтен. – Она что, может полгорода перегрызть?
– Судя по твоей руке, вряд ли, – ответила Глума. – Опасно для самого олти, тем более для ребенка. За такими идет охота. Они очень ценны.
– Для кого? – не понял Дойтен.
– А вот это ты спросишь у своего защитника, – неожиданно печально проговорила Глума. – Поверь мне, он знает.
– Я знаком-то с ним всего пару недель, если не меньше, – прищурился Дойтен.
– Я бы на твоем месте радовалась такому знакомству, – заметила Глума.
– А что мне радоваться? – не понял Дойтен. – Он что – баба, что ли? Или неизвестный мне мой родственник? Будет схватка, сумеет прикрыть меня со спины – буду радоваться.
– Сумеет, – уверила Дойтена Глума. – Если сам жив останется. Впрочем, хотела бы я посмотреть на того, кто сможет его убить… Или нет: не хотела бы…
– Девчонка может прийти обратно, – сказал, заходя в дом, Сос. – Лаз, через который она выскочила, неприметен. Она сейчас где-нибудь в окрестностях, но ночью вернется. Ни одежды, ничего нет. Ночи холодные. Обычно через час они перекидываются обратно. С непривычки.
– Вы будете здесь ее ждать? – спросил Дойтен.
– Нет, – сказала Глума. – Она почувствует и уйдет. Или совершит какую-нибудь глупость. Не забывай, она еще ребенок. Мы уйдем, закроем дверь снаружи, прикроем ставни. Еда здесь есть. У нее должно быть место, где она укроется. Не забывай, она никого не убила. Кстати, ты бы держал язык за зубами… На нее могут охотиться. Все это не просто так, усмиритель…
– Не город, а охотничьи угодья! – воскликнул Дойтен.
– А вот это точно, – согласилась Глума. – По словам мастера стражи, в городе много незнакомцев, слишком много. Обычно они появляются за два-три дня перед шествием, но не за три недели. И ворожба какая-то чувствуется. Почти все колдуны ушли из города. Может, и еще кто. Это неспроста, усмиритель.
– А ты думала, что тройка Священного Двора Вседержателя прибыла в Граброк поесть местных пирогов? – приосанился Дойтен.
– Нет, – с усмешкой поклонилась Дойтену Глума. – Вы прибыли поохотиться на дракона. Я уже знаю. Желаю вам удачи, несмотря на то что драконов нет и не было уже тысячу лет. Думаю, что это какая-то шутка, хотя шутка, скорее всего, плохая. Но, может быть, и зверь вас заинтересует, и мерзость, что летает ночами над рекой, и колдовство, и слухи о…
– О явлении? – спросил Дойтен и, когда Глума не ответила, повторил: – Ты слышала о явлении? Тут, когда трактирщик заикнулся об этом деле, на нашем судье лица не стало. Что это за ерунда? Вы здесь из?за этого?
– Нет, – ответила после долгой паузы Глума. – Нас нанял бургомистр, когда начались смерти.
