«Ну, чем ты можешь удивить меня, советник, – подумал Пурус. – Больше, чем троном, удивить невозможно».
– Королевство Эбаббара, с гордостью принимая обет верности королю Пурусу, приносит ему великий дар, сохраненный из тьмы веков и являющийся свидетельством великих деяний. Это корона императора Импробуса, которая станет короной властителя Пуруса!
Пурус вздрогнул. Он ясно видел, как побледнели многие из будущих герцогов. Напряглись великие мастера магических орденов. Никто не знал, что могло храниться в кладовых Эбаббара. Но где еще, если не там? Ведь император Лигурры похоронен именно в Эбаббаре!
Флавус сдернул с короны ткань и, подойдя к Пурусу, надел собранный из четырех полуколец, сверкающий алмазами венец на его голову.
– Еще не все, Ваше Величество, – прошептал он, склонился в поклоне, отошел к тяжелому сундуку.
– Королевство Эбаббара, – продолжал звенеть над Вирской площадью трубный глас седого правителя, – с гордостью принимая обет верности королю Пурусу, приносит ему самый великий дар! Дар, помнящий руки Энки-спасителя! Дар, врученный императору Лигурры перед величайшей битвой при Бараггалле! Изгтовленный в кузницах Таламу – меч императора!
Пурус окаменел. Площадь замерла. Поднялись с мест великие мастера магических орденов, княжичи и вельможные гости. В полной тишине Флавус поднял над головой в сияющих рубинами ножнах меч, подошел к Пурусу, преклонил колено и протянул ему великую драгоценность. Пурус медленно, очень медленно взялся за рукоять и вытащил меч из ножен. Клинок сиял пламенем. Толпа охнула.
– Флавус Белуа! – громко произнес Пурус, положив клинок на плечо короля Эбаббара. – Полагаю тебя герцогом Эбаббарским и возлагаю на тебя надежды, как на мудрого правителя твоей земли и первого советника и помощника правителя великого Ардууса!
– Покоряюсь и служу! – громко ответил Флавус и склонил голову.
– Слава императору! – вдруг раздалось из толпы. Выкрик повторился, повторился еще раз, и вот уже вся огромная толпа, заполнившая площадь, кричала: – Слава императору! Императору слава!
Кама забыла о пирожках, когда через строй стражников стали проходить великие мастера магических орденов. Она испугалась высокомерия и злобы, сквозивших из Сола Нубилума, поразилась спокойствию даку Феры, восхитилась совершенством и силой Лакримы, вздрогнула от ненависти и тревоги Никс Праины, прониклась мудростью и спокойствием этлу Амплуса, но беспокоилась только об одном: чтобы никто из них не разглядел силу, чужую, холодную силу, бьющуюся в ее груди. А потом пошли вельможи, и она едва сдержала слезы. Прекрасный Адамас, благородный, пусть и одетый в простые одежды Фелис, величественный и веселый Фалко. Те, кто всегда вызывал ее восхищение, проходили мимо и не замечали ее. Она едва не пропустила Малума. Но когда увидела его самодовольный профиль, разглядела траурную ленту на его шее, забыла обо всем. Толпа вокруг свистела, кричала, прыгала на месте, чтобы разглядеть каждую деталь оружия, одежды, украшений проходящих вельмож! Каждую черту лица! Жест! Голос! Взгляд!
Кама сунула руку в корзинку, подняла ее перед грудью и, когда благосклонно внимающий восторгам толпы Малум Тотум встретился взглядом с племянницей, нажала на рычаг самострела, спрятанного за ивовыми прутьями. Младший из братьев успел испугаться, но только испугаться, потому что короткая отравленная стрела с белым опереньем пробила ему подбородок и, наверное, вышла наружу из затылка, но Кама не разглядела этого, не насладилась местью, потому что в двух десятках шагов от нее вспыхнуло пламя, народ бросился в сторону, ее едва не затоптали, и она уже не видела ни Малума, упавшего с лошади, ни стражников, ринувшихся в толпу за кем-то убегающим, пока не почувствовала крепкий хват на локте и не услышала знакомый строгий голос:
– Иди за мной.
Дакит выдернул из корзинки самострел, бросил его кому-то под ноги, повлек ее к Храмовой площади.
– Это ты устроил вспышку в жаровне? – догадалась она.
– Да, – коротко бросил дакит. И чтобы избежать лишних вопросов, добавил: – Испугал паренька-водоноса, который отвлек стражников, тоже я.
– Но почему ты здесь? – не поняла Кама.
– Взгляни на часы на ратуше, – усмехнулся дакит. – Три часа. Мы же договаривались на три часа? Пора уходить. Или ты собираешься совершить еще несколько подвигов?
– Хотелось бы, – призналась Кама, – но меня пока устроит и отложенная месть.
– Старая жизнь уходит, – заметил дакит. – Если будешь оплакивать ее слишком долго, пропустишь новую.
– Но как ты меня узнал! – воскликнула она. – Я же…
– Ты хорошо изменила себя, – согласился дакит. – Но не для зоркого взгляда. Дакитка из тебя не получилась. Хотя та резня, что ты устроила на Северной улице, сделала бы честь любой воительнице. Но у дакитов не бывает рысьих клыков. Только волчьи клыки похожи на дакитские, но и с волчьми клыками придется повозится.
– Я готова повозиться, – кивнула Кама. – Мы зайдем к тебе? Или сразу отправимся? Купим лошадей? Где твоя поклажа?
– Мы не зайдем ко мне, мы отправимся сразу, и мы пойдем пешком, – сказал дакит. – Моя поклажа у одного знакомого стражника, который выпустит нас из города. Он мне обязан, родство с важным вельможей стало для него опасным, и я спас его семью, отправил их в укромное место.
– Я знаю его! – воскликнула Кама. – Он родственник Пуруса Арундо! Наверное, племянник? Он похож на него!
