котором горой лежали свитки, переплетенные в пергамент книги, стояли опять же какие-то пузырьки и бутыли, чаши, весы, неуклюжие часы в бронзовом корпусе, ножи, щипцы, ступки, разделочные доски, ножницы, перья, чернила, листы бумаги и пергамента, камни, пучки травы и что-то еще, но не в беспорядке, а именно так, как все это и должно было лежать, если бы кто-то заинтересованный совершал со всем этим имуществом какие-либо действия. К тому же под глиняной лампой оставалось достаточно места, чтобы разложить лист бумаги и даже поставить локти. Собственно, лист бумаги там и находился. Но еще больше свитков и другого диковинного добра находилось на полках, которые были устроены на дальней стене и на той, в которой располагалась дверь.
– Ты шутишь! – поняла Кама. – Это жилище Софуса?
– Ага, – хмыкнула Фламма. – Не была у него в жилище, но думаю, что там ты не увидишь ни единого свитка. А если он и есть, то обязательно перевязан льняной тряпочкой, запечатан сургучной печатью и заперт в самом тяжелом сундуке. Это моя комната. Я здесь живу. Пока что.
– Ты считаешь, что здесь можно жить? – поразилась Кама.
– Можно! – крикнула Лава, плюхнувшись на постель.
– Вот, она знает, – кивнула рыжеволосая, непостижимым образом превращаясь из разбойницы в усердную школярку. – И не только жить. Но ты особо не приглядывайся. Здесь беспорядок. Мы же не за этим сюда пришли?
Фламма выставила из угла к постели две корзины, сорвав с них ткань и наполнив комнату восхитительными запахами, а затем выволокла из-под большого стола маленький, нисколько не заботясь, что разрушила причудливый песочный рисунок в центре комнаты.
– Игрушка, – поморщилась она. – Все думают, что какое-то колдовство, а это просто хитрость. Если кто-то зайдет в мою комнату без меня, я по рисунку на песке буду это знать. И никакой магии.
– И никакой магии, – повторила Кама, беря в руки тонкий меч, который обнаружился на малом столе. – Подожди! Откуда это у тебя? Это же отличное оружие! И сталь выше всяких похвал! Не лаписская, но ничуть не хуже.
Она вытянула клинок сначала на ладонь, потом вовсе достала его из ножен. Рукоять была длинной, на два с половиной хвата. Гарда маленькая, из зачерненной стали. Лезвие чуть изогнутое, заточенное с одной стороны на всю длину, с другой на треть от острия. Кама поднесла клинок к лицу. Вдоль едва приметной грани, которая проходила по всей длине оружия, пересекая друг друга, завивались бесчисленные кольца.
– Дакитский меч!
– Нет, – гордо расправила плечи Фламма. – Дакский. Из кузниц Чилдао. Ему более полутора тысяч лет. Это меч из Эрсетлатари, принцесса. Он выкован еще при Лучезарном, то есть он с темной стороны.
– Ты с ума сошла, – дрожащими руками вставила клинок в ножны Кама. – Да он бесценен!
– Может быть, – кивнула Фламма, пряча меч под одеяло. – Но я еще не слишком хорошо с ним управляюсь. Нашла тут на Рыбной улице одного дакита, он меня учит. За небольшую плату. Он говорит, что я способная, но я-то вижу, что мне еще не один год пыхтеть с этим мечом.
– И сколько ты уже занимаешься? – спросила Кама.
– Всего шесть лет, – пожала плечами Фламма. – Ведь этого мало? Два часа в день. Ну и здесь или на большой башне, когда там никого нет, уже без наставника. Тоже часа по два. Часто дольше. Но пока ярмарка, не всегда получается.
– Ты пошла искать себе учителя, когда тебе было одиннадцать лет? – прошептала Кама. – Одна?
– Восемь, – улыбнулась Фламма. – Мой учитель иногда уходит куда-то. Путешествует. Так что еще общим счетом года три я занималась без него. Но он всегда возвращается и поправляет, если что-то я стала делать не так. У меня очень хороший учитель. Если бы меня спросили, кому можно доверять в Ардуусе, я бы назвала его имя. Конечно, не теперь, когда вы рядом.
– У меня нет слов, – рухнула рядом с Лавой на кровать Кама. – А твой отец знает, что ты учишься мастерству дакитского меча?
– Пурус Арундо, скорее всего, нет, – пожала плечами Фламма. – А настоящий отец надеется на это. Этот меч передала мне моя мать. Без единого слова. Я думаю, что это – его подарок.
– А Пурус Арундо… – медленно начала Кама.
– Знает, – твердо сказала Фламма. – Не о мече, о моем настоящем отце. Он очень умный. Очень. Страшно какой умный. Поверь мне, если бы я была его дочерью, я бы гордилась им. Я даже и теперь горжусь им. Но я и боюсь его. Поскольку то, что он все знает и ничего не делает, пугает меня еще больше.
– А что он может сделать? – удивилась Лава.
– Ну, разное, – хмыкнула Фламма. – Выгнать меня из дома. Отправить куда-нибудь в дальнее королевство. Или, к примеру, убить свою жену. Ведь сына она ему уже родила? Да и меня в таком случае он убьет. Кровь смывает любой позор.
– Мне страшно, – прошептала в наступившей тишине Лава и закрыла лицо ладонями.
– Мне тоже, – тихо ответила Фламма. – И вот еще в чем я уверена. Рано или поздно, но он убьет моего настоящего отца. Так что мне следует поторопиться, чтобы разыскать его.
– А что за свитки и все это на твоем столе и на полках? – нарушила тишину Кама. – Я, кстати, не вижу тут ни пыли, ни паутины. Ты говорила что-то
