еще была принцессой, а к вечеру уже воровка?
Фламма шмыгнула носом.
– И куда же теперь? – спросила Кама.
Наверху уже слышались хмельные голоса горожан, но никакой дороги под ногами не прощупывалось. Склон тонул не только в тумане, но и в прошлогоднем бурьяне.
– Не знаю, – зло бросила Фламма. – Мне на север. Тебе пока на юг. Осталось только выяснить где то, где другое, и разойтись. А еще лучше дождаться Сора Сойга, я ведь вроде понятно ему объяснила, где мы будем спускаться? Он, правда, с сомнением на меня смотрел.
– Он на всех смотрит с сомнением, – вздохнула Кама.
– Я бы тоже теперь на него посмотрела с сомнением, – прошипела Фламма. – Только я не вижу ни демона, не то что твоего дакита.
– Я вовсе не ее дакит, – послышалось совсем рядом, и как по мановению руки тут же раздалось и легкое всхрапывание лошадей, и постукивание копыт. – И, кстати, не демон. А дакит я свой собственный. А ее и, смею надеяться, твой, огненная, не дакит, а друг. Хотя и дакит тоже. Вы бы выбирались из колючек на мой голос, тут дорога в пяти шагах.
– Куда мы теперь? – задыхаясь от радости, прошептала Кама, принимая уздцы лошади.
– На север, – ответил Сор. – Пока на север. Мы ведь не можем оставить в одиночестве твою подружку?
– Ну хоть какая-то радость с того мгновения, как ты ткнула мечом в живот Рубидусу, – выдохнула Фламма.
– Подождите. – Сор спрыгнул с лошади и теперь в темноте ползал по дороге.
– Ну что там? – окликнула его Кама.
– Стражники на воротах смеялись, что я очень хочу застигнуть дома неверную жену, если один скачу на трех лошадях. И что за пару часов до меня на таких же лошадках трое каламов из Бэдгалдингира уже отказались от праздника, и я еще могу их догнать.
– И что? – не поняла Фламма.
– Три каламских лошадки прошли здесь не так давно, – снова запрыгнул на лошадь Сор. – И прошли на юг.
– Но мы же идем на север! – нахмурилась Кама.
– На северо-запад, – поправился Сор. – Возьмем ближе к Светлой Пустоши. Но сначала заглянем кое-куда. Надо отдышаться да присмотреться к тем, кто последует за нами. Или, Фламма, погони за тобой не будет?
– Будет, – прошептала она. – Только вряд ли я понадоблюсь погонщикам живой.
…Вентер, Алиус и Игнис, который ничем не напоминал прежнего Игниса, ушли от стены Ардууса на первом же перекрестке. Стража на Северных воротах встретила покидающих город выходцев из Бэдгалдингира шуточками, но монету взяла без споров, тем более что Алиус, оказывается, знал правила, сказал нужные слова и отсыпал грошик к грошику точно и проездной сбор, и охранную льготу. Отдалившись от ворот на четверть лиги, угодник повернул к западу, потом к югу и уже в кромешной темноте вывел крохотный отряд на кирумский тракт. Огни на гребне ардуусской стены становились все ниже, пока не погасли вовсе, но звездное небо тоже померкло. Откуда-то наползли тучи, недолгий ветер сменился тягостным и холодным безветрием, закончившимся дождем, который настиг путников в чахлом ельнике. Алиус подал коня в сторону, свернул с Кирумской тропы на какую-то совсем уж узкую тропку, где и обнаружил дозорную стоянку с родником, навесом для лошадей, лежаками, устроенными из лапника, и несколькими ветхими войлочными одеялами, которые висели на жердях тут же. Алиус, как он сказал, для порядка, пощелкал пальцами, выжигая из ткани и лапника блох, хотя откуда им там было взяться ранней весной, но костер разводить не стал. Дозорные не против, когда добрые люди останавливаются на их стоянках, да и до Светлой Пустоши еще прилично, редко какая тварь выбирается так далеко, но лучше не дразнить зверя лучиной. Игнис напился холодной воды, завернулся в гнилой войлок и уснул, хотя еще долго слышал тихие вопросы Вентера: почему Алиус пошел в угодники, что это такое, зачем ему это нужно. Утром Игнис проснулся от холода, поскольку одеяло отсырело и даже схватилось по углам ледком, но еще больше от голода, который пришлось утолять черствой лепешкой с волокнами кислого сыра. Алиус посовещался с Вентером и на ближайшей же развилке выбрал опять Кирумскую дорогу, а не тракт, который уходил к Лапису. К вечеру начались кирумские деревни, в третьей или четвертой из них даже нашелся трактир, в котором путникам удалось уже почти ночью сносно перекусить и снять комнату, а наутро Вентер уставился на Игниса с удивлением. Вернувшийся со двора умытый и бодрый Алиус тоже удивленно крякнул:
– А ведь никакой ты, парень, не Вавато. Принц Лаписа ты, вот кто. Конечно, бровей нет, ресницы пока тоже не очень, да и щеки ввалились, но все, что тебе втерла в кожу Пустула, сошло на нет. И я очень сомневаюсь, что она ошиблась в мазях.
– В чем же тогда? – принялся чесать затылок Вентер.
– В подопечном, – хмыкнул Алиус. – Так случается, это я как лекарь говорю. Одна и та же настойка против одной и той же болезни у одного как рукой все снимает, а другому – как мертвому на лоб капать.
– И часто угодникам приходится капать на лоб мертвым? – поинтересовался Вентер.
– В такие времена, как теперь, чаще, чем хотелось бы, – помрачнел Алиус. – Не все ладно в Ардуусе. Сейчас перекинулся словом с трактирщиком, так вот вчера перед нами тут промчался недоброй памяти Рубидус кирумский, а ночью, пока мы спали, через село пролетела сначала кавалькада самого
