– После того как Его Высочество искал в хранилище родословную матери и запись о том происшествии в стенах дома брата короля, моего отца выгнали, – сказала Планта. – Хорошо еще, что я там считаюсь незаменимой.
– Да, – кивнул старик. – Только Планта знает, где и что лежит. Но я тоже легко отделался. Ты, сынок, не пытался найти свидетелей тому происшествию? Пытался? Ну и как? Не нашел? Так вот, их нет!
– Почему? – спросил Литус.
– Смертность, – прищурился старик. – Внезапная и необъяснимая смертность настигла несчастных. А сам-то? Неужели не боишься своего отца? – Наклонился и прошептал: – Его все боятся!
Литус не ответил. Смотрел на старика, который сидел напротив него в убогой комнатенке, заставленной какой-то рухлядью, корзинами, мешками, ветошью, горшками и еще чем-то, а хотел смотреть на его дочь.
– Боишься… – погрустнел старик. – Ну и ладно. Кто не боится, тот дурак. Я тоже боюсь, за нее боюсь. Давно Сина видел?
– Три дня назад, – ответил Литус.
– Как он? – прищурился Хортус.
– Не знаю, – пожал плечами Литус. – Что я его видел? Несколько часов? Бодр. Неутомим. Угождает случайным путникам.
– Угождает, – вздохнул Хортус. – Только не случайным путникам, а всей Анкиде. И ничего не делает впустую. И вроде не из нужды старается, не по расчету, а время пройдет – оказывается, не зря. Когда меня мальчишкой пристраивал в хранилище рукописей, как знал, что через столько лет ты ко мне придешь.
– А когда он с четыреста восемьдесят третьего по четыреста восемьдесят пятый год вел наблюдения за Светлой Пустошью и заносил их на пергамент, он знал, что через тысячу лет я буду это читать? – спросил Литус.
– Ну, это вряд ли… – рассмеялся Хортус. – А ведь ты не так прост, как может показаться на первый взгляд.
– Кто он? – понизил голос Литус.
– Он тебя за этим прислал? – спросил старик.
– Нет, – вздохнул Литус. – Он велел поговорить со стариком Хортусом о том, что у меня болит. Но у меня много болячек.
– Главная, выходит, Син? – понял старик. – Ну, так он угодник. Это разве не понятно? У них все не как у людей.
– Угодники живут вечно? – спросил Литус.
– Нет, – выпятил губы старик. – Я уж пережил нескольких, в запертой башне еще до твоего папеньки задерживались, случалось. Но они странные все. И те, у кого век короток, и у кого длинен. Энки вот жил долго. Да и теперь… если так можно сказать. Но где-то не здесь. Но Энки-то ведь бог…
– Син тоже бог? – спросил Литус.
– А сам-то как думаешь? – вытаращил глаза старик.
– Думаю, что нет, – сдвинул брови Литус.
– Ну вот, – кивнул Хортус. – Я тоже когда-то голову ломал. Потом решил, что нет. Тут ведь дело в чем. Он вроде как больной.
– Сумасшедший? – удивился Литус.
– Нет, – мотнул головой старик. – Но если он тебя ко мне сам прислал, я скажу. Он не все про себя помнит. Кусками, что ли. Причем что-то ясно, а что-то словно через закопченное стекло. Говорил мне, что уже и после начала Сухоты несколько раз жизнь начинал с самого начала. Приходил в себя где-нибудь на глухой дорожке, ни имени не помнил, ни кто он, откуда. Вставал и брел куда-нибудь, иногда годами, пока не встречал знакомца, который окликал его по имени. Тогда начинал что-то вспоминать. Но так ведь и имя это – Син – он тоже сам себе придумал. И кто он – ему интересно не меньше, чем тебе. Хотя он же не этого ищет.
– А чего? – спросил Литус.
– Мира для нашей земли, – ответил старик. – Как хочет и каждый настоящий угодник.
– А бывают ненастоящие? – прищурился Литус.
– Бывают, – ответил старик. – Как бывают и ненастоящие короли.
Замолчал старик. Вновь начал высматривать что-то в Литусе. А тому хотелось повернуться и рассматривать его дочь. Теперь, без паутины на лице, она казалась ему красавицей. Да что там казалась, и в самом деле была ею.
– Так кто он? – повторил вопрос Литус. – Кем он может быть?
– Вот! – поднял палец старик. – Правильно спросить – это половина ответа! Эх, будь я в хранилище…
– Папа! – воскликнула Планта.
– Ладно, ладно, – замахал руками старик. – Я кое-что, конечно, записывал для памяти, но главное – помню. Я ведь тоже этим вопросом задавался. И не только я, но и другие. Мудрецы ломали над этим голову. Нет, не над Сином, о нем мало кто знает, но тому были и другие примеры. Планта! – нахмурился старик. – А ну-ка, неси сюда листы ханейской бумаги. Да, да, вон те. Сейчас…
Старик выхватил из рук Планты затертые, грязные бумажные листы, начал с трудом в них вглядываться.
