– Я тебе разыщу амулеты, – пообещал Волуптас. – И морковь твою сохраню до лучших времен. Постарайся, дорогой. Надо! Вот! Возьми, надень на свою пику! Пусть видят стяг Галаты! Золотой стяг с красным орлом!
– У империи Лигурры орел был черным, – напомнил Игнис.
– Орел Лигурры покраснел от стыда за то, что творится в пределах бывшей Империи, – процедил сквозь зубы Волуптас. – Эх, люблю я такие моменты! А ну-ка, ребятки, прокричим имя прежней Империи так, словно нас не двенадцать, а двенадцать тысяч! Вперед!
Наверное, обернувшимся свеям и в самом деле почудилось, что с соседнего холма на них катится многотысячный отряд имперской конницы, империи, которая закончила свою жизнь полторы тысячи лет назад, когда последний император увидел низвержение Лучезарного и умер. Да, орел на золотом стяге был не черным, а красным. И воины не были одеты в имперские доспехи. Но из тысяч, как показалось свеям, глоток неслось все то же, что не забылось и за полторы тысячи лет – «Лигурра!», и свеи дрогнули. На мгновение они вовсе забыли о том, с кем сражались в этом маленьком городке. Забыли об утреннем удивлении, когда увидели стяг Ардууса. Забыли об оскорблениях, которыми подверглись, когда пытались договориться о том, чтобы атеры оставили им город на разграбление, потому как не дошло еще дело до войны с Ардуусом. Забыли об уже потерянных двух тысячах воинов и о том, что, кажется, атеры начали сдавать. Забыли и развернулись навстречу новому врагу. А обрадованные нежданной помощью атеры не стали отходить за наваленные между бревенчатыми домами заграждения, а сами ударили свеям в спину со всей последней силой. Задние ряды смешались, передние остановились. Воины с холма домчались до ошеломленных свеев, и завертелась кровавая карусель, в которой те, кто был на флангах, в ужасе и недоумении бежали прочь, потому что воины, с которыми они сражались, оказались бесплотными. А те, кто был в центре, успевали подумать только о том, что против них встали не просто тени давно прошедших времен, а демоны. Потому что не может прекрасная девица сражаться, как вихрь, и срубать по два-три воина ежесекундно. Не может однорукий старик рубиться так, словно у него не одна рука, а десять. И не может молодой чекер в залитых кровью доспехах, с мокрой от крови чекерской косой на затылке и какой-то деревяшкой, притороченной к спине, орудовать обычным атерским мечом, словно мясник на берегу холодного моря, который разделывает морского зверя. Сколько движений, столько и мертвецов.
Когда бой закончился, свеев почти не осталось в живых. Редкие раненые умирали от ран под ногами. Редкие выжившие бежали в ужасе, чтобы разнести весть об имперских призраках. Призраки уже растаяли. А создавший их тирсен лежал мертвым среди мертвых, и его развороченный топором живот накрывал галатский стяг, цвет которого теперь стал таким же, как цвет его орла.
– Нас осталось восемь, – прохрипел Волуптас, стирая кровь с лица. – И будь я проклят, если наши парни погибли зря.
Игнис устало сполз с лошади, огляделся. Тирсен, лигурр, старший из братьев хапирру и старший из ливов были мертвы. Вискера бродила среди трупов и собирала стрелы. Данай, ханей и аккадец стояли за спиной Волуптаса. Младший хапирру с каменным лицом уже рыл ножами могилу для своего брата. Над телом лива сидела девчонка с распущенными волосами и рыдала.
– Где наш лучник? – сплюнул откуда-то взявшуюся кровь на языке Игнис.
– Похоже, он единственный, кто так ничего и не понял, – язвительно ухмыльнулась Вискера. – Хотя сражался едва ли не лучше всех. Так бывает. Или человек туп от рождения, или его взгляд застилает большая любовь. Было душевное переживание с месяц назад или нет?
Игнис непонимающе уставился на Вискеру. Та бросила возле девчонки охапку стрел и зло добавила:
– Второй лив всегда был девчонкой, и это знали все, кроме тебя. Собирай лучше стрелы, не знаю, скольких срубил точно ты, но уверена, что ни одна стрела, пущенная ею, не прошла мимо цели. А их у нее в туле было за сотню. Один такой лучник стоит нашего отряда.
– А вот и воевода Ардууса пожаловал, – подал голос Волуптас. – Уж не знаю, с благодарностями или с претензиями, что мы поздно пришли.
Перешагивая через трупы, в окружении двух десятков стражников к отряду шел невысокий и стройный воевода, перемазанный, как все в этом городишке, кровью. На поясе у воеводы висел меч, левая рука и лоб были схвачены намокшим в крови тряпьем, но шаг его был твердым и уверенным. Не дойдя до однорукого двух десятков шагов, воевода снял шлем и, рассыпав по плечам копну светлых волос, поклонился Волуптасу.
– Спасибо, воин Галаты.
– Похоже, бабы правят миром этой осенью, – рассмеялась Вискера.
– Тела? – пораженно прошептал Игнис.
Она услышала шепот, медленно повернулась, окаменела, потом подошла, дав знак стражникам не следовать за ней, покачала головой:
– Игнис?
– Асаш, – твердо промолвил Игнис. – Чекер с острова Сепу.
– Как знаешь, – ответила она.
Глава 19
Йор
Весть о падении Обстинара дошла до войска уже близ северного моста. За те четыре дня, которые были потрачены на отступление, столкновений с северянами не случилось. Может быть, только потому, что, воспользовавшись тем, что к северу от пропасти холмистая местность обращалась равниной, всадники Лауруса не давали покоя северянам ни днем ни ночью. Потеряв за четыре дня около сотни воинов, они сократили войско противника не менее чем на полторы тысячи. Зато определили, что вслед за пятнадцатью тысячами Аэса Кертуса шел отряд в тридцать тысяч, и это
