ли он расстраиваться или злиться? Умел ли он быть милосердным? А знал ли он, что это такое? И почему подвластные ему существа придают такое значение боли? И что такое боль? Всего лишь сумма физических факторов и определенных излучений? Назойливая сигнальная система? Досадная помеха если не созданию, то переделке или усовершенствованию этих странных созданий непостижимого им творца? Почему же эта беспомощная, скоропортящаяся материя так привлекала его внимание, требовала от него столько времени? От любых его манипуляций с ней она начинала корчиться, терять энергию, в том числе на бессмысленные излучения, и почти всегда погибала, превращаясь в хаотические молекулы, распадаясь как дым. И он стал учиться сохранять жизнь.
Как много им надо, чтобы тлела искра их ничтожного сознания! Строго определенная газовая смесь для окислительных процессов, особые внешние излучения для стабильного развития организма, минеральные и органические вещества для внутреннего расщепления, соседство с себе подобными, которые, тем не менее, тоже иногда уничтожают их же! Наконец средства борьбы или симбиоза с теми организмами, которые обитают внутри них! Поддержание жизни с учетом многообразия видов его пленников – это была бы достойная задача для заполнения бесконечности, если бы не отдаляла его главную цель – творение. Но… Он научился сохранять их. Он замедлял их процессы, а некоторые и вовсе приостанавливал, и сохранял своих пленников в таком состоянии сотни периодов обращения звезд. Он проникал в их спящее сознание и создавал им условия сходные с их естественной средой обитания. Наконец он раскрыл тайны их строения и изменения и создал средство, способное пробуждать их собственные защитные силы, средство охраняющее его экспонаты лучше любых созданных им условий их обитания. Голубые кристаллы.
Наконец, он попытался воплотиться в своих пленниках. Оказалось, что он был для них богом. Сознание их металось в океане эмоций, подчинявших себе крохотные островки рассудка. И его незыблемое нечто, мягко покачиваясь, поплыло по этому океану, вливаясь в пьянящую игру с собственным представлением о себе. А потом пришли новые создания. Их корабль прилепился к его миру своей скорлупой, высунул жало переходного отсека, и они вошли внутрь. Они прогулялись по ландшафтам его мира, в то время как он наблюдал за ними, попытались общаться с его пленниками, еще не зная, что сами предназначены к вечному плену. Один из них повредил свой организм, пытаясь неосторожно углубиться в тайны спирали, и был излечен аборигенами чудесным средством – прекрасным голубым минералом. Они набрали этого минерала столько, сколько смогли, и направились к выходу, уводя некоторых из его пленников. Выход уже был закрыт. Это нисколько их не смутило. Они разрушили преграду и вернулись на корабль.
Может быть, первый раз он пришел в ярость. Затем он удивился. И это было второй эмоцией испытанной им в его существовании. Они не подчинились его воле и имели все возможности для этого. И еще. У него больше не было в запасе бесконечности времени. Он должен был реагировать немедленно, иначе события переставали подчиняться его воле. Он не был готов к войне. Но он очень быстро к ней подготовился. Он изменил химические характеристики вещества, находящегося в топливных баках корабля, и обрушил через переходной отсек на экипаж подвластные ему механизмы. Эти пришельцы оказались плохими солдатами. Они не привыкли воевать у себя дома. Они не выносили яркого света, высокой или низкой температуры, излучений и ударов. Они неумело отбивались от его слуг, не видя и не представляя их властелина. Они все погибли, не считая небольшой горстки, которая внезапно стартовала вместе с крупицами его кристаллов на маленьком кораблике, укрытом внутри большого. Он извлек необходимые уроки. Он стал ждать их возвращения. И дождался. Похожий корабль причалил к другому концу спирали. Похожий переходной отсек внедрился в плоть его мира. Они вошли крадучись, не научившись ничему. Наверное, они ждали повторения механической атаки. Он просто усыпил их и поместил в хранилище для буйных пленников. Назначенная ему вечность для превращения в истинного творца продолжалась.
03
Он очнулся на пластиковом полу брошенного корабля. Первая удача – сохранилась герметизация, есть, чем дышать. Хотя, температура все-таки могла быть и повыше. Кажется, ресурсы систем жизнеобеспечения на исходе. Несколько раз тускло мигнула лампочка аварийного маяка, вспыхнула и взорвалась. Все. Обратно дороги пока нет. Какие-то лохмотья, напоминающие мертвые водоросли, свисали с перегородок. Следами давних боев зияли отверстия в стенах и напольных покрытиях. Он сделал несколько шагов. С разбросанных предметов, останков искореженных механизмов поднялась пыль. И всюду кости, торчащие из разодранного обмундирования. Раздался негромкий писк. Он взглянул на руку. Небольшой наручный навигатор, собранный на органических кристаллах, выдал предупреждающую надпись: ”Защита-ноль, оружие-ноль, боезапас – ноль, ресурс – восемьдесят”. Синяя стрелка направления поиска кристаллов Гравера показывала в глубь отсеков, в сторону шлюзовой камеры. В том же направлении мерцала красная линия ожидаемой опасности. Он знал, что не всегда стоило верить этим навигаторам, но часто именно они позволяли избежать неудачи, а то и гибели. Он сделал еще несколько шагов. На бедре зашелестел биопластовый мешок для сбора снадобья. “С корзинкой за кристаллами”, – вспомнились слова одного из генералов. Но он не Красная Шапочка, надо как-то улучшить свою экипировку перед встречей с действительной опасностью. Он осторожно двинулся по отсекам, выискивая возможные остатки амуниции либо вооружения. Наверное, вот эта комната когда-то была оружейным складом. Интересно, чем они сто пятьдесят лет назад воевали? Говорят, что тогда еще и пиратство процветало? А не был ли экипаж этого “Гравера” пиратским? По крайней мере, вооружение и защита – знатные даже по нынешним временам. Кажется, действительно нападение было внезапным, с помощью этого арсенала можно было бы отбиться от целого флота. Жаль только, что нельзя надеть на себя или унести все сразу. Остается только надеяться, что все сразу не понадобится. Где же выход?
04
Вот она, очередная тайна творения, оставляя кровавые следы, уползает в глубь коридора. Там, внутри этой скорлупки, где на сетку из нервных
