Как-то я раньше такой отдых не уважал. Ездил на море с сыном, на горных лыжах кататься, когда еще никто и лыж таких не знал, а чаще вообще отпуска не брал, летом же в экспедициях в основном. А вот это – три раза в день в столовой еда, говно всякое диетическое, лечебные процедуры, отбой в десять – мне казалось полным маразмом. Но, видимо, всему свое время.
Неделю мы там прожили, пару раз меня таскали на медосмотр, и как-то я привык. Правда, на месте особо не сиделось. Мы за грибами ходили, довольно далеко, потому что рядом ничего не было. А еще я читал какой-то очередной детектив, перевод с английского, и ужасно злился. Ну что за мудаки! Ни языка не знают, ни реалий, а берутся переводить. Например, пишут: «Я ждал автобуса на Грейхаунд». Я споткнулся и думаю – какой такой Грейхаунд, он же нигде не упоминается? А потом сообразил: он ждал автобуса компании «Грейхаунд». Конечно, если не знать, так и переведешь.
Маринка слушала-слушала и говорит:
– Паш, ну что ты ругаешься? Подумай, кто про этот Грейхаунд знает? И какая разница, это же для сюжета совершенно неважно.
Я отвечаю:
– Да потому что если ты берешься дело делать, то надо же делать профессионально, а не абы как! А это – ни себя не уважать, ни других. Все должно быть сделано идеально, узнает кто-то или нет. Ну как тебе еще объяснить?
Маринка тогда вдруг говорит:
– А взял бы и сам перевел! У тебя же получится!
Я загорелся такой мыслью. У меня с собой как раз был новый Гарднер, я сел и за вечер сделал страницы три. Маринка похвалила, в паре мест поправила, но сказала – нормально.
– Вот, – говорит, – будет чем заняться на пенсии, если выгонят.
Я пока об этом думать не хотел, но на заметку взял. И правда, что может быть лучше?
Вообще, я как-то расслабился там. Мы много говорили, гораздо больше, чем обычно. Все-таки есть, видимо, смысл в таком отпуске, я даже пожалел, что раньше мы так не ездили.
Среди прочего я вдруг вспомнил про цыганку эту мексиканскую, и рассказал Маринке про гадание: что будет у меня три черных кота, первых двух я переживу, а третий – меня. Маринка была веселая и отнеслась к этому легкомысленно:
– Ну так, Паша! Вот тебе и рецепт вечной жизни – не заводи кота, особенно черного!
В последний вечер мы опять пошли прогуляться, как раз гроза прошла, очень хорошо было. Вернулись уже поздно, идем по коридору, и вдруг навстречу истопник Василий, в жопу пьяный, как обычно, и несет перед собой, на вытянутых руках, мешок. А в мешке что-то шевелится. Я говорю:
– Вася, что это такое у тебя?
Он ухмыльнулся и отвечает:
– Кота вот поймал. Щас его в печку брошу.
Мне прямо кровь в лицо бросилась и в голове зашумело. Маринка, видно, поняла, меня оттеснила и говорит:
– Василий, зачем это? Вы что??
– А хули он! – говорит Василий, но видно, что готов поторговаться. Маринка ему говорит, примирительно:
– Василий, отдайте его нам. За пять рублей?
– Не! – отвечает Василий. – Че мне ваши пять рублей?
Тут я пришел в себя немножко, подошел к нему, думаю – гори оно все, сейчас я тебе врежу. Он отступил и говорит:
– Ладно-ладно, забирайте! Только деньги сразу!
Кошелек у меня с собой был, он пятерку взял и сразу смылся. А мы рванули в номер, развязали мешок. Вылез кот, черный как головешка, весь взъерошенный, дрожит. Мы сидим, на него смотрим и молчим…
Потом я говорю:
– Маринка, коты знаешь как долго могут жить!
Тут она разревелась и полезла целоваться. Не поймешь этих баб.
Я сижу за письменным столом в бывшей Митькиной комнате за пишущей машинкой. Маринка чем-то позвякивает на кухне. Слева лежит книжка, раскрытая и придавленная плексигласом. Справа – стопочка листков с готовым переводом. Кот Яшка сидит тоже слева, внимательно следит за моими руками. Поседел Яшка, я уже давно замечаю. Удивительно даже, я не думал, что коты тоже седеют.
Что врать-то: я первое время боялся – мало ли что с ним может случиться? И только потом понял главное.
Мне бояться нечего, вот Яшке – это да. Но пока я жив, ему ничего не грозит.
– Яшка! – говорю я, а он говорит: «Мррр?» Точно как Тимошка.
– Ты не бойся, – продолжаю я. – Я тебя не подведу. Люди долго могут жить. Веришь?
Он вроде верит.
